"Александр Щербаков. Змий (Авт.сб. "Змий")" - читать интересную книгу автора

два бранных слова, повторенных каждое четырехкратно в столбик, с пятого -
отдельные штрихи, по которым можно было судить, что кто-то неумело пытался
срисовать потолочный плафон. С шестого - четкий и ясный анфас пучеглазой
рыбешки, рисунок, явно вдохновленный длительным созерцанием аквариума.
Затем ЭАКу были предъявлены сто сорок листов, сданных участниками
совещания. ЭАК отобрал пять из них. На одном продолжались упражнения в
непечатной каллиграфии, другой дополнял убогий эскиз потолочного плафона,
затем шел лист сенатора, не вызвавший у ЭАКа никакого особого интереса
("Слава богу!"), потом лист с крупно написанным словом "ОСЛЫ" и лист с
прекрасным портретом мистера Фамиредоу, на котором его борода была
изображена в виде рояльной клавиатуры. Остальные листы были пусты.
Между полковником Да-Винчи и прокурором Бартоломью разгорелся было спор
о том, в чьих архивах будут содержаться эти вещественные доказательства: в
военной или федеральной прокуратуре. ЭАК оказался бессилен разрешить это
затруднение. Выход предложил профессор Мак-Лорис. Он вызвался немедленно
изготовить копии листов, юридически тождественные с уже имеющимися. ЭАК
против этого не возражал, и Мак-Лорис в сопровождении мистера Фамиредоу и
двух помощников Бартоломью отправился в малый грузовой фургон, сквозь
металлические стенки которого радиосигналы, сопутствующие копированию,
наружу проникнуть не могут.
Тем временем ЭАК, пошептавшись с Большой машиной Верховного суда,
потребовал слова и объявил, что в действиях пока еще не определенных шести
авторов записей, демаскировавших совещание, не усматривается злого умысла
и нет необходимости применять по отношению к ним меры пресечения. Но
руководствуясь вводными данными Мак-Лориса и Фамиредоу, ЭАК рекомендовал
прокурорам предъявить всем шестерым обвинение в непредумышленных
действиях, вызвавших разоблачение государственной тайны, поскольку шесть
секретных рабочих частот материала стали достоянием эфира и таким образом
оказался рассекречен его рабочий диапазон. Перечислив все установления на
сей счет, имеющие силу закона, и квалифицировав преступление, как
подлежащее федеральному суду, ЭАК умолк.
- Но ведь ничем не доказано, что эта передача попала а чужие руки, -
возразил сенатор.
- В таких делах вероятность провала есть провал. Мы трактуем это так, -
твердо ответил полковник Да-Винчи, а прокурор Бартоломью сокрушенно кивнул
головой.
Тогда мистер Черриз, член палаты представителей, попросил разрешения
удалиться. Он - и он официально ставит комиссию в известность об этом -
является автором передачи длинной прямой черты, то есть одним из шестерых
лиц, вопрос о виновности которых так или иначе будет рассматриваться. И
хотя его неприкосновенность заранее избавляет комиссию - разумеется, до
истечения срока его полномочий - от прений по поводу его личной
виновности, членом следственной комиссии он быть не может. Как член палаты
представителей, он ставит в известность присутствующих здесь прокуроров,
что, если они примут решение обвинить невольных виновников раскрытия
государственной тайны, он со своей стороны возбудит дело о преследовании
организаторов совещания, не принявших мер по предотвращению случившегося.
Помимо всего прочего, он считает, что сам характер переданных записей и
изображений таков, что предполагаемое в дальнейшем отождествление их
авторов является покушением на тайну частной корреспонденции. Так что он