"Александр Щербаков. Змий (Авт.сб. "Змий")" - читать интересную книгу автора

созерцали застывшие зеленые линии на экранах приборов. Это должно было
исключить всякую возможность скрытой радиопередачи из зала заседания.
Вытянувшийся майор пятью краткими фразами доложил о готовности
помещения. Господи, ну и голос! Не доклад, а массированная ядерная атака!
Но вот и она миновала, и сенатор с облегчением опустился в кресло и стал
думать о Ширли. Он почти видел, как она проходит по залу, плавно огибая
кресла, как она трогает пальцем стекло аквариума, как она рассматривает
разноцветных рыбешек, чуть склонив голову вперед и к левому плечу. И
невозможность появления Ширли здесь заставила сенатора видеть эту картину
как можно отчетливей, как можно явственней, причиняя ему неизъяснимую
ноющую боль.
"Ширли! Боже мой, Ширли! Девочка моя!"
Собственно, у него не было никакого права и никаких оснований так
обращаться к ней. Даже мысленно. Но...
Всю жизнь сенатору не везло с женщинами. Ни в школе, ни в колледже
красивые девушки, которые ему нравились, не обращали на него никакого
внимания. А между тем нельзя было сказать, чтобы они чурались общества
молодых людей. Парни, в общем-то ничем не лучше его, легко знакомились с
ними, а сенатору так и остался неизвестен секрет знакомства с нравящейся
девушкой. Несколько раз полувшутку-полувсерьез он пытался дознаться у
однокашников, как это делается, но полученных рецептов не в состоянии был
применить в силу каких-то особенностей характера, которые теперь, может
быть, и смог бы назвать, если бы не позабыл подробностей за давностью лет.
Но в душе у него так и остался горький след, ощущение ущербности,
ограбленности, из-за которых он, пожалуй, и стал профессиональным
политиком.
Уже чуть ли не в тридцатилетнем возрасте он убедил себя, что
по-настоящему любит, и отчаянным усилием заставил себя сражаться за свою
избранницу. Преграды пали неожиданно легко, и сенатор скоропалительно
женился. Но жена оказалась женщиной болезненной, рассеянной и нервной и не
смогла стать для него соратником, опорой или хотя бы прибежищем покоя. Она
любила его, но как-то замкнуто и отдаленно. Еще бы! Целые сезоны она
проводила на курортах, куда он не мог за ней последовать, потом увлеклась
строительством городского гуманитарного центра по индийскому образцу. У
нее был свой круг друзей. Их заботы и хлопоты представлялись сенатору, к
тому времени уже занимавшему солидный пост, странной смесью выспренней
философии и провинциального меркантилизма. Всех их дел ему, как он считал,
хватило бы дня на два, на три, а они посвящали им всю жизнь. Он быстро
оставил попытки вмешаться. Пусть все течет, как течет. А два сына и дочь
росли, и воспитанием их он тоже не мог заниматься, увлекаемый каждый раз
то перспективами, то борьбой, в которой неожиданно обнаружил
проницательность, хватку, умение ладить с сильным и побеждать равного. А
любовь - видимо, ее и вправду выдумали стихотворцы и беллетристы, от
прекраснодушия или корыстолюбия рекламирующие канонические идеалы,
благоприобретенные в юности. Как вдруг появилась Ширли!
Она вошла в междугородный автобус, которым сенатору пришлось по случаю
воспользоваться в прошлом году. У нее был тот ликующий вид, который делает
молодых женщин прекрасными. Рядом с ним было свободное место, но в
автобусе было еще несколько свободных мест. Она должна была пройти мимо.
Девушки почему-то никогда не садились рядом с ним, он уже к этому привык.