"Владимир Щербаков. Мост (Журнал "Техника - молодежи", 1972, N 11)" - читать интересную книгу автора

похожие на точки типографского рисунка. Через миллиарды лет - срок,
конечно, точно не назовешь - слепая случайность соберет их так, что
сложится рисунок, совпадающий с реальностью.
Трудно верить в такое. Но почему бы в самом деле не попытаться
взглянуть совсем по-иному на события тех дней? Я же предчувствовал
появление партизан в школе - иначе ушел бы в лес или просто замерз. Может
быть, это и не так уж невероятно: да, вселенная умирает и вновь рождается.
Растворяются в пустотах потоки вещества, чтобы вспыхнуть и засветиться
живым огнем, вихрем, из струй которого выпадают капли голубого
стекла-звезды. Повторяется жизнь, начинается второй круг ее, но прах и
пепел хранят неуничтожимые частицы памяти, - и словно незримая нить
пронизывает мир, повторяющий себя.
Впрочем, похожи два мира друг на друга во всем или только в наиболее
существенном - вопрос особый. Гамов, насколько я понимаю, считает, что
отдельные детали и ситуации повторяются, копируются, как отпечатки с
одного негатива.
Вот к чему пришли мы в этот вечер, когда зеленый океан воздуха за окном
растворил, казалось, границы пространства, прошлого и настоящего, в одном
дуновении соединил запахи жизни, ушедшее тепло солнца и мерцанье звезд.
Странная, конечно, мысль: заставить путешествовать с одного полюса
времени на другой пылинки, хранящие отсветы серебряных дождей, семикрылых
радуг, отзвуки земных ураганов, голоса людей, всего сущего. Один раз в
столетие или еще реже пылинки соединяются в мозаику - приходит вторая
память, вестник бесконечного прошлого. Возникает Нечто... Предчувствие?
Предвидение?
Как она рождается, вторая память? Это может напоминать и варку стекла,
и белоснежные россыпи в садах, где в цветках зачинаются плоды, терпкие
ягоды черемух, и появление цыпленка из скорлупы - похоже это на первый
вдох и рост всего живого, вечный образец, повторяющий суть кузнечного
горна и ржаного снопа. Так зернышки хромосом дают форму траве и листьям, а
невидимые молекулы - цвет пламени.
...Гамов остается ночевать, потому что метро уже не работает, а живет
он в другом конце Москвы. Мы не закрываем окна, в комнату приходят волны
летнего воздуха. Так поздно, что квадратные огни в соседних домах давно
выстроились, как марки на конвертах, - это окна подъездов. В полутьме я
долго вижу огонек его сигареты.
А утром я провожаю Гамова к метро и на минуту задерживаюсь у входа,
вглядываясь в лица прохожих - студентов, рабочих, молодых и стариков.
Такие простые, знакомые лица, мне кажется, по ним можно читать мысли. И
это они, их отцы и братья выстояли под Москвой. Это они задержали группу
армий "Центр", дав возможность отмобилизоваться и подойти к Москве трем
нашим армиям. Сотни тысяч ополченцев встали на дорогах Подмосковья. Их
дивизии не были смяты и уничтожены.
Трудно утверждать, что в минуту крайней опасности, у грани возможного
человек становится обладателем каких-то принципиально новых качеств, но
что-то такое есть, я уверен.
"Помнишь его?" - спросил как-то Гамов. Он говорил о Велихове, не
называя его имени. Такие вопросы возвращают нас к дорогам прошлого,
выстланным воспоминаниями. Мог ли я забыть?..