"Владимир Иванович Щербаков. Отступление" - читать интересную книгу автора

ли в порядке, и приказал быть начеку, (Этот приказ был передан специальным
кодом, в случае чего расшифровать его кому-нибудь постороннему было бы
весьма трудно.)
Те кого ожидали на станцию с визитом, предположительно обнаружили
пропажу утром, причем по пустующим норкам (правда, это скорее походило на
смутную догадку, чем на гипотезу, но так оно и оказалось по выяснении всех
обстоятельств, много позже).
До полудня было тихо. Кавардин делал зарисовки пейзажей по памяти.
Сварогин дежурил. Потом ему это тоже надоело. Он полистал томик стихов,
написал письмо брату, которое с орбиты передали в эфир. (Для этого он
вызвал оператора нейтринной установки корабля и еще несколько минут говорил
с ним о новостях, не сказав, однако, ни слова о предполагаемом визите на
станцию - ведь для этого пришлось бы запросить разрешение на работу кодом.)
Повинуясь неосознанному побуждению, Кавардин к полудню стал
внимателен, словно предчувствуя неизбежность встречи.
Сварогин расположился у противоположного окна так, что извне был
заметен, пожалуй, лишь патрубок перископа. И каждый раз перед ним маячило
одно и то же: невысокие столовые горы незаметно переходили в дюны, в холмы
с темными гребнями опаленной глины и пурпурными заплатами девственного
кустарника. Сквозь караваны пылевых облаков, разрезая их слепящими лучами,
прорывалось солнце. Края облаков то подрумянивались, то незаметно сливались
с небом, то растворялись. И ясно очерченное облако вдруг переставало
существовать, и на месте его выступало новое, почти живое существо
небесного зверинца. По мере того как раскаленный шар подбирался к зениту,
воздух обретал все большую текучесть и, дрожа, колыхался над песками.
Сварогин ощутил на своем плече осторожное прикосновение. Он поднял
голову и увидел совсем рядом лицо Кавардина. Приложив палец к губам, тот
показывал рукой чуть влево, туда, где горячие краски сверкали особенно
ослепительно. Кавардин тотчас же присел, спрятавшись за подоконником, а
Сварогин без труда увидел силуэт человека, стоявшего там, впереди, за
окном, точно в раздумье. На нем была светлая одежда, на голове капюшон или
накидка - она скрывала верхнюю часть лица. Сварогин поднял бинокль, но
Кавардин крепко сжал его руку, бинокль упал. Кавардин мягко подхватил его и
молча положил на пол. Блеск стекол выдал бы их.
Сварогин затаил дыхание. Человек сделал несколько шагов в их сторону,
постоял, потом двинулся опять. Край капюшона, наверное, мешал ему смотреть,
и он откинул материю. Его лицо, неподвижное и обветренное, тем не менее не
казалось маской. Сварогин успел заметить морщины на просторном лбу,
продолговатые глаза, сухие тонкие губы и уши, вылепленные как бы из
фарфора.
Сварогин щелкнул затвором аппарата. Минуту спустя он включил
кинокамеру. Человек продолжал идти. Он даже не смотрел на окно. (Тут
Кавардин мысленно отругал себя: окно следовало бы закрыть с самого начала -
непростительная ошибка!)
Тем не менее все шло как надо. Тому, кто шел к дому, оставалось
каких-нибудь десять метров. И тогда он поднял голову.
Он стоял и смотрел вверх, на окно. Захотелось крикнуть что-нибудь, или
просто пойти ему навстречу, или заговорить с ним, облокотившись на
подоконник. Кавардин и Сварогин угадывали его внимательный взгляд. Минута
тишины и неподвижности. Ни шороха, ни движения. Даже дыхание - помеха.