Барб и Дж. С. Хенди Предатель крови

ПРОЛОГ

Он лежал на кровати, дрожа всем телом, и все никак не мог согреться. Мать была внизу, в кухне, но пойти к ней, чтобы успокоила, утешила, он не мог. Вместо этого Лисил сел, сбросил ноги с кровати и посмотрел на пса, лежавшего на полу.

В тусклом свете свечи — единственной свечи, которая горела в темной спальне, — шерсть Мальца отливала серебристо-серым сиянием. Пес поднял голову, моргнул, глянул на Лисила и тихонько заскулил, словно спрашивая, что случилось.

Лисилу было муторно, руки его дрожали. Его мучило чувство, названия которого он не знал. Он был шпион, соглядатай, наемный убийца — и раб, как и его родители, раб лорда Дармута. Чтобы сохранить жизнь отцу и матери, Лисил беспрекословно исполнял приказы своего господина. Так было всегда, но сегодня...

Тринадцать дней назад Дармут велел Лисилу шпионить за стариком ученым по имени Джозия. Старик был добр к Лисилу — не всякий захотел бы принять к себе в дом полуэльфа. Лисил предал Джозию, передал Дармуту письмо, которое старик ученый написал своей сестре. В письме не было ничего дурного, одно только беспокойство за нынешнее состояние провинции, но Дармуту и этого оказалось довольно, чтобы обвинить старика в подстрекательстве к бунту. Джозию арестовали, а Лисил получил плату за услуги. Дармут называл эти деньги наградой.

Лисилу все чудились ярко-синие смеющиеся глаза Джозии. Сердце его сжималось от смутной надежды на то, что старика оправдают. Быть может, кто-то из министров Дармута посмеет вступиться за него?

Полуэльф провел рукой по лицу, его бил озноб, и в то же время он обливался потом. Ему нужно вдохнуть свежего воздуха... выйти прочь из этой комнаты, из этого дома. Он взял затянутый шнурком кошель с деньгами, который вручил ему лорд Дармут, затем поднялся, задул свечу и, бесшумно ступая, прошел в спальню родителей. Отца не было в доме, мать была в кухне, и Лисил положил кошель на их кровать.

Мало кто из людей мог двигаться так тихо, чтобы мать Лисила не услышала его, — но сына она этому искусству обучила. Сейчас он ступал по лестнице так осторожно, что даже мать не смогла бы уловить шороха его шагов. На середине лестницы Лисил остановился, оглянулся. Малец так же бесшумно следовал за ним.

Лисил предпочел бы выскользнуть из дома через дверь черного хода, которая выходила на берег озера, но это означало бы пройти через кухню. Он не хотел, чтобы мать увидела его и начала расспрашивать. Потому он воспользовался парадным входом и, бесшумно отворив дверь, вышел на крыльцо. Малец шел за ним.

Луна стояла высоко, и взору Лисила предстал город Веньец, раскинувшийся по обе стороны от улицы Милости — улицы, на которой он прожил всю свою недолгую жизнь. За стенами города Лисил бывал только по поручениям лорда Дармута или же когда его выводили на занятия отец либо мать. Дом их стоял в череде других на берегу озера, посреди которого высился замок Дармута. К воротам замка с берега вел укрепленный мост. Взгляд Лисила скользнул по массивным базальтовым стенам замка... и у него оборвалось дыхание.

На стене висел труп в грязных, некогда светлых одеждах, скудно освещенный пылавшими на башнях огромными бронзовыми светильниками.

Наставник Джозия.

Лорд Дармут, не тратя времени даром, повесил старика.

Перед глазами у Лисила потемнело, ноги подкосились, он хватал ртом воздух, тщетно пытаясь вдохнуть.

Это я убил его, — подумал он. — Это я, я...

Едва сумев наконец сделать вдох, он бросился бежать.

Сломя голову несся он по улицам, не заботясь о том, что его могут увидеть. Только через два квартала он различил за спиной мерное клацанье собачьих когтей по мостовой и понял, что Малец по-прежнему следует за ним. Лисил выбежал на главную улицу и остановился, не сводя глаз с городских ворот. Постепенно ему удалось овладеть собой. Он скользнул за угол какой-то лавки и, укрывшись там, пристально следил за проезжающими в ворота путниками.

Была середина ночи, но редкие фургоны торговцев все так же въезжали в город или покидали его. Приток товаров в Веньец не иссякал ни днем, ни ночью.

Больше так жить нельзя. Если б Лисил даже просто посмел выказать неповиновение Дармуту, не говоря уж о попытке к бегству, — его отца и мать тотчас же арестовали бы и казнили.

Дом, который даровал родителям Дармут, был отнюдь не знаком его — «милости» — нет, это была клетка, в которой их держали по соседству с замком, чтобы неусыпно следить за ними. Из-за этого соседства Лисилу пришлось бы день за днем смотреть на тело казненного Джозии — день за днем, пока оно окончательно не сгниет и не упадет в воду. Даже костям старика не суждено обрести упокоение — они так и останутся на дне, смешавшись с костями тех, кто был казнен до него и давным-давно канул в глубины озера.

Мимо, направляясь к воротам, прокатил тяжело нагруженный фургон. Груз был заботливо прикрыт просмоленным холстом. Лисил метнулся следом, проворно, прежде — чем его успели заметить, забрался внутрь фургона и махнул рукой Мальцу, чтобы тот последовал его примеру.

Потрясение, отразившееся на морде пса, было почти человеческим. Он неуверенно сделал пару шагов вслед катящемуся фургону, затем оглянулся на город — но дом Лисила был отсюда не виден, только башни замка поднимались над крышами. Малец помчался за фургоном, запрыгнул внутрь. Лисил поправил холст, и оба они заползли поглубже, устраиваясь среди мешков и ящиков.

Кто-то громко окликнул возницу, и фургон заскрипел, послушно останавливаясь у ворот:

— Привет, Вирек! На юг собрался?

— Там торговля поживее, — отвечал возница. — Провинции совсем обнищали.

— Вернешься через месяц?

— Скорее через два, — но зато привезу тебе трубочного табаку, чтобы было чем затянуться на посту.

— Это было бы недурно.

Фургон выехал из городских ворот, и никто даже не потрудился заглянуть в него.

До Лисила постепенно доходило, что все это происходит на самом деле. Он закрыл глаза, и сразу перед его мысленным взором возникли лица отца и матери. Фургон катился по тракту, и Лисил не стал выглядывать наружу, чтобы посмотреть, как крепостные стены Веньеца окончательно растворятся в ночи.

Малец завозился, пытаясь устроиться поудобнее, и какой-то ящик, не удержавшись на самой вершине груды, съехал вниз, прямо на них. Инстинктивно Лисил отпрянул — и при этом наполовину высунулся из-под холста.

— Эй! — завопил кто-то. — Ты что там делаешь, а?

Вначале Лисил решил, что его заметил возница, но человек, сидевший на козлах обернулся, лишь когда услышал этот крик, доносившийся с тракта. Он тотчас натянул вожжи, и фургон, дернувшись, с натужным скрипом остановился.

По тракту вслед за фургоном скакали трое всадников. Впереди был рослый худощавый человек с рыжеватыми волосами. Лисил знал его. Барон Эмель Милеа, приближенный нобиль Дармута, один из его министров... и прихлебателей.

Глаза Эмеля широко раскрылись. «Ты?!» — беззвучно шевельнул он губами и осадил коня. Тотчас же остановились и его спутники.

Лисил лишь несколько раз в жизни видел этого человека. Хотя о его родителях в городе было известно только то, что они служат Дармуту, люди, состоявшие в ближнем круге тирана, втайне догадывались об их истинной роли. И лицом, и цветом волос Лисил был очень похож на мать. Если барон и не знал, как именно он служит лорду Дармуту, то уж узнать Лисила в лицо ему не составило труда.

А он так надеялся, что успеет уйти далеко от Веньеца, прежде чем кто-либо, кроме родителей, обнаружит его побег! Кошелек с деньгами, оставленный на кровати в родительской спальне, им бы пригодился. Они смогли бы бежать из города до того, как Дармут узнает обо всем. Они...

Томительно долгий миг оборвался криком барона Милеа:

— Взять его!

Лисил выпрыгнул из фургона и сломя голову бросился в лес. Малец мчался за ним. Он бежал, вспоминая уроки матери о том, как найти путь и укрыться в ночном лесу. Он бежал в темноту, не разбирая дороги, а перед глазами его все маячило свисавшее со стены тело Джозии... и полные молчаливого укора глаза родителей.

Куиринейна услышала, как стукнула входная дверь, и обернулась, чтобы приветствовать вернувшегося домой мужа. Гавриел, однако, был так бледен, что слова приветствия замерли у нее на губах.

— Нейна! — выдохнул он. — Лисил бежал из города. Бежал!

Гавриел был растрепан, пряди волос прилипли к влажному от пота лбу. Он — был почти такого же роста, что и жена, но на этом всякое сходство заканчивалось. Темноволосый, темноглазый, с заурядными чертами лица и короткой седеющей бородкой, он выглядел так, что совершенно не бросался в глаза, — огромное преимущество для шпиона и наемного убийцы.

Нейна была во всем его полной противоположностью — высокая, гораздо выше человеческих женщин, с шелковистыми, светлыми, почти белыми волосами, которые сейчас были собраны в тяжелый узел на затылке. Обычно она распускала волосы и, когда желала подчеркнуть свою необычную внешность, заправляла их за длинные заостренные уши. Кожа у нее была теплого золотисто-смуглого цвета, на треугольном лице выделялись большие янтарные миндалевидные глаза. Взгляд этих глаз легко завораживал любого мужчину, который имел неосторожность засмотреться на Нейну, — опять же огромное преимущество для шпионки и наемной убийцы.

На редких вечерних приемах Дармута она служила совершенно особым украшением, без труда сближаясь с любым нобилем или офицером, которого ее лорд подозревал в измене. Все эти люди лезли вон из кожи, чтобы произвести на нее впечатление, и без устали нашептывали ей о том, как велико их влияние в провинции и как щедро они могли бы оплатить ее благосклонность. И вот сейчас ее привычный мир — мир, который она делила с Гавриелом, — рушился безвозвратно.

Нейна покачала головой, чувствуя, как медленно и мерно бьется сердце в ее груди.

— Лисил наверху, в спальне, спит в своей постели.

— Нет. — Гавриел прямо глянул ей в глаза — Он сбежал.

Нейна закрыла свои огромные глаза.  Лисил бежал?

Лисил бросил их?

— Дармут повесит нас на крепостной стене, — сказал Гавриел и, ткнув в нее пальцем, прибавил: — Переоденься и собери оружие. Я пока достану наши сбережения.

Один из них троих всегда оставался дома. Исключение составляли случаи, когда Нейна посещала приемы в замке Дармута и там пребывала под неусыпным оком своего хозяина. Только тогда ее муж и сын могли вдвоем уйти из дома. Гавриел порой водил сына в какую-нибудь скромную таверну на задворках торгового квартала. Одно оставалось неизменным: один из них всегда оставался заложником, дабы обеспечить повиновение остальных. И все же Лисил, ее сын, бежал из Веньеца.

— Где ты это услышал? — спросила она.

— Брет предупредил меня и...

— Откуда он узнал?

— Некогда! — резко бросил Гавриел. — Нам надо бежать!

Он выскочил из кухни.

Нейна последовала за ним на второй этаж, но, прежде чем зайти в супружескую спальню, заглянула в комнату Лисила. Там никого не было, постель смята. Мальца тоже нигде не было видно. Нейна похолодела и, борясь с паническим страхом, бросилась в свою спальню.

Она дернула ворот платья, обрывая пуговицы, сбросила платье на пол. Стоя нагой в холодной комнате, она мельком глянула на дальнее окно. Там, посреди озера, высился замок лорда Дармута, их господина и повелителя. Нейна принялась торопливо собирать теплую одежду для ночного путешествия... и тут заметила, что на кровати валяется затянутый шнурком кошелек.

Нейна схватила его. Кошелек был битком набит серебряками. Грудь Нейны пронзила, точно кинжалом, острая боль. Эти деньги оставил им Лисил. Неужели его вынудили бежать? Или он уже давно задумал побег?

Оглянувшись на открытую дверь спальни, она увидела, что Гавриел, став на перила на лестничной площадке третьего этажа, тянется рукой к потолочному светильнику.

Надев шерстяную рубаху, облегающие штаны и сапоги, Нейна пинком отправила скомканное платье под кровать и вытащила из-под туалетного шкафчика тугой полотняный сверток. Напоследок она прихватила черный шерстяной плащ. К тому времени, когда она вышла из комнаты, Гавриел уже стоял в коридоре, и в руке у него был еще один туго набитый кошелек. Он взглянул на Нейну и с нежностью, словно хотел утешить, коснулся ее руки.

— Лисила заметили, когда он прятался в фургоне, уже выехавшем за городские ворота. Стража на воротах и на городских стенах поднята по тревоге. Этим путем нам из города не выбраться. Придется идти в замок.

Нейна знала, что он имеет в виду, и знала, как это рискованно.

— Стражников на мосту тоже могли поднять по тревоге. Нас неминуемо схватят, и бежать будет некуда.

— У нас нет выбора. Наша единственная надежда — в подземелье замка.

Он был прав, и это Нейна тоже знала.

Они выскользнули из черного хода в ночь. Над озером высился замок Дармута, и огонь, пылавший в башенных светильниках, отражался в черной воде.

— Почему Лисил так поступил? — прошептала Нейна, плотнее запахнув плащ.

— Думаю, — сказал тихо Гавриел, указывая на замок, — наш сын больше не мог выносить всего этого.

Нейна подняла взгляд. Будучи эльфом, она видела ночью, как днем, и ей не нужен был оранжевый свет башенных светильников, чтобы разглядеть труп повешенного, болтавшийся на ближайшей стене. Снова ей показалось, что в груди у нее проворачивается ледяной кинжал.

— Он обрек нас на смерть за то, что повесили старика ученого?!

Лицо Гавриела отвердело.

— Лисил не годился для такой жизни, но ты настаивала...

Он не договорил, но Нейна и так знала, что он хотел сказать. Это она настояла на том, чтобы сын прошел обучение, хотя сам Гавриел предпочел бы, чтобы Лисил оставался только заложником, привязью, на которой держал бы их Дармут. Нейна обучила сына в традициях своей касты, касты анмаглахков.

Не было времени спорить, оправдываться или сожалеть о том, что сделано. Нейна схватила мужа за руку, и они побежали по берегу озера к мосту. Они спешили к замку, который был их единственным шансом выжить.