"Вадим Сергеевич Шефнер. Ныне, вечно и никогда" - читать интересную книгу автора

Вадим Сергеевич Шефнер

НЫНЕ, ВЕЧНО И НИКОГДА


Гражданская война кончилась.
После многих передвижений полк прочно обосновался в Старой Полисти, где
были большие казармы. И сразу начались перемены. Отчислялись красноармейцы
старших возрастов, переводились куда-то командиры; а к тем командирам,
которые оставались пока в полку, приезжали жены и дети. Все вокруг полны
были новыми, уже мирными заботами, все чего-то ждали. Всем казалось, что
время тянется слишком медленно.
Но Волькин отец ничего не ждал, и время для него шло слишком быстро. Он
еще числился в списках, с ним еще считались - все-таки военспец; но никому
он уже не отдавал приказаний, и его уже не назначали дежурным по части. Его
не отчисляли потому, что ему некуда было уйти из полка, и еще потому, что
знали: протянет он недолго. Да он и сам знал это.
И только два человека в мире: Георгина и Всеволод, Волька, - не верили,
что он умрет. Они просто не могли себе представить его смерть, и потом оба
они были верующими и надеялись, что бог тут чем-то поможет.
А Волькин отец теперь целыми днями лежал в длинной, очень неуютной
комнате со сводчатым потолком.
Таких комнат было несколько в правом крыле казармы, и назывались они
почему-то "гостевыми селюльками".
И вот отец лежал в этой гостевой селюльке на широком мягком диване, со
спинки которого свисали ошметки срезанной шевровой зеленоватой кожи. На полу
возле изголовья стоял эмалированный мелкий судок - в него отец сплевывал
мокроту. Когда-то в трех таких судках, поставленных один на другой и
соединенных дужкой, вестовой приносил обеды из командирской столовой, но
теперь отцу хватало на день тарелки супа.
У другой стены комнаты, возле шкафа, стояла узкая железная кровать без
матраса. На ней лежали доски, и доски эти были застелены старыми ватниками.
На этой постели дремали во время дежурства или санитар, или фельдшер
Дождевой, или Георгина - она дежурила чаще всех. Вольку к отцу пускали
неохотно, да тот и сам гнал его из селюльки. Ведь у отца была чахотка. Она
началась у него из-за ранения, полученного еще на германской войне. Она тихо
тлела в нем все эти годы, пока он воевал, а теперь, когда все войны вроде бы
кончились, она вспыхнула в нем, и для пего началась новая война, последняя,
в которой он воевал один на один.
Однажды Волька все-таки продежурил ночь возле отца. Санитар отпросился
куда-то на ночь, фельдшер Дождевой был очень занят, а Георгина так
вымоталась, что Вольке волей-неволей разрешили дежурить. Он давал отцу
холодную воду с клюквой, и его поражало выражение жадного наслаждения на
лице отца, когда тот пил.
Но вот отец уснул, и Волька тоже задремал на своей постели, на
ватниках. И должно быть, оттого, что спал он одетым, он все время ворочался,
и ему снилось, что сидит он в повозке на каких-то мешках и все едет, едет и
не может куда-то приехать. И он сразу проснулся, как только отец окликнул
его.
- Всеволод, дай мне, пожалуйста, свежую рубашку, - сказал отец ровным