"Наталья Шегало. Меньше, чем смерть ("Больше, чем власть" #2) " - читать интересную книгу автора

приобретала геометрию гневно изогнутого зигзага.
Сова сверилась с показаниями шрама и внутренне напряглась: перед ней
был Магистр Ритор, грозный и справедливый, как бог. Громовержец. Юпитер.
Судия...
Он дал ей время осознать все это и сухо, почти без язвительности,
заметил:
- Хорошо отдыхаешь.
- Как работаем, так и отдыхаем, - уже чувствуя неладное, огрызнулась
Сова.
Ей иногда казалось, что они с Магистром давно истратили друг на друга
весь порох и теперь устало переругиваются при каждой беседе, чтобы просто не
забыть, как это делается. Каждый из них для другого был настолько
предсказуем, что проигрывать заезженную пластинку их бесед от начала до
конца не имело никакого смысла. Вот сейчас, например, ей достанется
очередное латинское выражение, как обычно - без необходимого перевода.
- Ebrietas est voluntaria insania*, - многозначительно заметил Магистр.
______________
* Опьянение есть добровольное безумие (лат.).

Сова обречено вздохнула:
- Спасибо, я хорошо себя чувствую. Хотя подозреваю, что вы сказали
гадость.
Он промолчал. Даже отведя взгляд в сторону, Сова не могла избавиться от
потребности постоянно следить за шрамом. Что у нас там дальше по сценарию?
Краткая лекция о служебном несоответствии? Пропустим! Потом? Сова поерзала
на стуле, устраиваясь поудобнее. Потом - приказ. После него - небольшое
препирательство на тему "Почему именно я?". Препирательство бессмысленное.
Спорить с Магистром о целесообразности применения ее способностей в любой
операции бесполезно: он большой любитель забивать гвозди микроскопом, и
возражения микроскопа при этом в расчет не принимаются. Он считает, что если
микроскопом не забивать гвозди, то микроскоп потеряет форму, заржавеет и
перестанет работать как оптический прибор. Поэтому Сове придется привычно и
лениво разыграть вынужденное согласие.
Магистр продолжал молчать. Сова скосила глаза в другую сторону, успев
отметить, что шрам ничуть не посветлел, снова попыталась умаститься на
стуле - и поняла, что причина дискомфорта отнюдь не в том, что из сиденья
торчит шило. Ее беспокоила слишком затянувшаяся пауза. Привычный ход беседы
с начальством нарушался, и это означало, что произошло нечто такое, о чем
Магистр предпочитает многозначительно молчать, а значит, - ничего приятного.
И очень хотелось поскорее задать вопрос: "Что случилось?", чтобы избавиться
от нервирующей неизвестности и дурных предчувствий. Но любой вопрос, сорвись
он с ее языка, остался бы сейчас без ответа.
Наконец Магистр нарушил молчание - и сразу начал с приказа:
- В ближайшие часы. Вы должны. Прибыть на Базу. Все вместе. Отъезд. Не
афишировать. Причину. Придумайте сами. Можете. Лететь по отдельности. Но ты.
Нужна здесь первой. И как можно скорее.
Его приказы славились уникальным ритмом оглашения: вместо единого
длинного ствола произносимого предложения подчиненному доставались
отдельные, словно взмахом лазерного резака отсеченные поленья слов
одинаковой длины. Между поленьями зияла пустота пауз. Как будто Магистру