"Вениамин Шехтман. Инклюз" - читать интересную книгу автора

Лишь два предмета в чемодане иного рода и имеют для меня ценность, в
том числе и сентиментальную. Это помазок с ручкой из неровного
янтаря-инклюза и перчатка (увы, непарная).

***

Ночь нарождающейся осени прекрасна. Прекрасен воздух, напоенный
спелостью и предчувствием морозного покоя, пока еще настолько далекого, что
ничуть не пугающего, не будящего воспоминаний о слипающихся от наледи
ресницах, о горле, обдираемом каждым вздохом, выхолаживающим тело до самой
диафрагмы. Нет-нет, это предчувствие лишь уверяет, что пухлое, рыхлое,
перенасыщенное движением и запахами лето позади, и ничто не будет грубо
отвлекать, неуместно возбуждать, бросать от пресыщенности к голоду чувств и
страстей. Настало время спокойной красоты и стройной радости.
Поверьте, ни о чем подобном я не думал, гуляя об руку с Ириной по
набережной города Саратова в первую декаду сентября восемьдесят четвертого
года. Я думал о ней, только о ней и, лишь самую малость, о нашей совместной
работе. Но эти мысли я гнал, стремясь раствориться в ее рыжих волосах,
удивительных волосах, при взгляде на которые кажется, что их сделали из
обмотки электромотора, натерев для блеска минеральным маслом. Когда
склоняешься к ним, нос готов обонять раскаленную медь, и в первую секунду
глаза обманывают обоняние, и этот запах является, но мгновенно исчезает,
сменяясь терпким, сладким, как "Сахра", ароматом инжира и, столь уместных
именно сейчас, палых листьев каштана.
Удивительные волосы, тем более для города, где волосы большинства
женщин пахнут рекой и детским мылом.
- Скажи, - обратилась Ирина ко мне в тот момент, когда я уже был готов
прижаться щекой к ее волосам в том месте, где нежный пух, золотящийся на
шее, встречается с тяжелыми прядями, падающими металлическим водопадом от
затылка, - Скажи мне, ты уверен в том, что на их расчеты можно положиться?
Все-таки они противоречат тем, которыми мы располагали до приезда сюда, а
ими обеспечил нас головной институт, а не какая-то местная тетка с
вытравленной скипидаром "авророй"?
Я усмехнулся сразу трем вещам. Тому, как презрительно Ирина отнеслась к
Тамаре Степановне - весьма уважаемой (авторитет ее и в том самом головном
институте был признаваем и мало кем оспариваем), но, увы, крашеной особе.
Снобизм Ирины базировался на полном и абсолютном презрении юной
обладательницы дикой рыжей гривы к утратившей уже и вторую ягодность
мученице перекиси водорода (кстати, допускаю, что Ирина и вправду не знала,
чем обесцвечивают волосы: скипидар, перекись - какая разница?). По тому,
какой серьезный тон и какой пустячный повод выбрала Ирина, для того, чтобы
отбить мое посягательство на ее прическу (да и вряд ли ее волновала прическа
как таковая), я знал, что она боится сближения и особенно опасается
поддаться внезапному порыву в таком людном (условно, конечно, ведь ночь)
месте, как набережная. Отчего-то она стеснялась своей взрывной натуры.
Напичканная предрассудками, она всякий раз сдавалась тому внутреннему
напору, что охватывал ее, пробегая раскаленной волной от щек к чреслам и
вздымал, как легкую лодку на пенистый столп хокусаевской волны любви такого
накала, что впору бояться, как бы не взорвались, рассыпавшись сапфировыми
осколками, натянутые басовыми струнами вены на ее бледных, изукрашенных