"Вениамин Шехтман. Инклюз" - читать интересную книгу автора

Уже через пару часов мы в серой ведомственной "волге" ходко, насколько
позволяла не худшая в области дорога, двигались к полигону. Ирина,
совершенно игнорируя шофера, и не впервой удивляла меня этаким
псевдоаристократическим отношением к обслуживающему персоналу: неизменная
вежливость при необходимости общения (отдаче распоряжений если быть точным)
и полная отстраненность во всякое иное время. Она в полный голос обсуждала
наши рабочие проблемы и излагала свое к ним отношение. И начала так рьяно,
что я не успел остановить ее. Теперь же сделать это мягко было
затруднительно, и я только надеялся, что шофер принадлежит к тому исчезающе
малому проценту водителей, которые не выносят услышанное за пределы кабины.
Впрочем, уповать на это не стоило; да и в пределах кабины мало ли кто
окажется - не собирается же он брать расчет сразу же после окончания нашей
поездки.
По прошествии малого времени, Ирина заерзала знакомым мне образом. Она
обладает странной, иногда приятной и уместной, но порой докучающей
привычкой. Ирина уверена, что в дороге нужно есть. Как бы ни мимолетна была
поездка, у нее всегда есть, чем перекусить; как правило, количество еды
пропорционально продолжительности пути. Если бы нам выпало проехать пару
остановок в трамвае, она угостила бы меня ириской "Золотой ключик" или
конфетой "Коровка". Сейчас же Ирина достала из сумки две бутылки
"Жигулевского", которыми без сомнения разжилась в буфете треста, и протянула
их мне. Отодвинувшись насколько позволяло сиденье, Ирина расстелила между
нами сложенную вчетверо газету, на которую выложила нарезанный батон
"рижского", кусок халвы в коричневой бумаге и последней - аккуратно
разделанную с вынутыми костями, запеленутую в несколько слоев кальки,
сельдь.
"Керченская" - прокомментировала она, разворачивая селедку.
Разумеется, есть руками не предполагалось. У Ирины имелся туристский
столовый прибор. В закрытом виде щучка из синей низкосортной пластмассы
длиной с карандаш. А если потянуть рыбку за нос и хвост, в одной руке
окажется ложка размером чуть больше чайной с плосковатым черпалом, а в
другой - трезубая вилка. Задумано мило, исполнено - посредственно.
После трапезы (водителю был пожертвован бутерброд с селедкой, а всю
халву Ирина съела сама), которую мы запили теплым пивом, Ирина тщательно
собрала крошки, завернула их в бумагу и спрятала в сумку вместе с оставшейся
невостребованной второй бутылкой. Мусорить, выбрасывая объедки из окна, было
не в ее правилах. Чувствуя послеобеденную истому, я принялся глазеть в
лобовое стекло, благо сидел справа, и водитель не загораживал мне обзор.
Панорамы Поволжья живописны во всякое время; разумеется, ранняя осень
не исключение и даже более того. Увы, привлечь внимание Ирины к минуемым
нами полям, часть которых топорщилась стерней, а часть еще изнемогала от
урожая в ожидании жатвы, оказалось невозможно. Но сам я с удовольствием
тешил себя всеми оттенками желтого и особым зеленым, в котором уже гнездится
намек на буровато-багровый скорого увядания, но пока еще только придает ему
насыщенность и разнообразие. Ровно на траверзе нашей машины держался
жаворонок. Не знаю, поют ли они сейчас, да и не услышать его за фырчаньем
мотора и шинным шорохом, однако, я представлял себе его поющим - это было бы
уместно. Тем более, кучевые облака белы и нежны, как комки ягнячьего пуха.
Обладай я индифферентностью Ирины к присутствию шофера, я заговорил бы
о своих чувствах и мыслях по этому поводу, но так и не осмелился на это. Так