"Перси Биши Шелли. Ченчи " - читать интересную книгу автора

обусловливают драматический характер того, что она совершила и что она
претерпела.
Я попытался изобразить характеры с возможной исторической верностью,
такими, какими они, вероятно, были, и старался избегнуть ошибочного желания
заставить их действовать согласно с моими собственными представлениями о
справедливом и несправедливом, истинном и ложном, ибо в этом случае под
сквозным покровом имен и деяний шестнадцатого века выступили бы холодные
олицетворения известных черт моего собственного ума. Герои моей драмы
представлены как католики, и как католики, глубоко проникнутые религиозным
чувством. Протестантское чувство увидит нечто неестественное в этом
настойчивом и беспрерывном ощущении связи между Богом и человеком, которым
проникнута трагедия Ченчи. Оно в особенности будет поражено соединением
несомненной убежденности в истинности общепринятой религии с холодным и
решительным упорством в осуществлении чудовищного преступления. Но религия в
Италии не является, как в странах протестантских, нарядом, который носят в
особенные дни, или паспортом, избавляющим от притеснений, или мрачной
страстью к разгадыванию непроницаемых тайн нашего бытия, которая лишь пугает
того, кто обладает ею, приводя его к краю темной бездны. В уме
католика-итальянца религия, так сказать, сосуществует с верой в то,
относительно чего все люди имеют самое достоверное сведение. Она переплетена
здесь со всем строем жизни. Это - обожание, вера, подчиненность,
раскаяние, слепое восхищение; не правило нравственного поведения. Она не
имеет необходимой связи с какой-либо добродетелью. В Италии самый
отъявленный негодяй может быть вполне набожным человеком и признавать себя
таковым, не оскорбляя этим установившуюся веру. Религия здесь напряженным
образом проникает весь общественный строй и представляет из себя, согласно с
тем или иным темпераментом, страсть, убеждение, извинение, прибежище, -
никогда не препятствие. Сам Ченчи выстроил часовню в честь св. Фомы Апостола
и установил мессы для успокоения своей души. Так точно в первой сцене
четвертого действия Лукреция, после того как она подлила Ченчи опиума,
подвергает себя всем последствиям пререканий с ним, лишь бы только добиться,
посредством вымышленной истории, чтобы он исповедался перед смертью, что
считается католиками существенным для спасения души, и она только тогда
отказывается от своего намерения, когда видит, что ее настойчивость может
подвергнуть Беатриче новым оскорблениям.
Когда я писал эту драму, я тщательно избегал введения в нее того
элемента, который носит название чистой поэзии, и я надеюсь, что в ней
едва-едва найдется какое-нибудь отдельное уподобление или описание такого
рода, если только не считать, вложенное в уста Беатриче, описание пропасти,
где, по уговору, должно произойти убиение ее отца {Идея этого монолога была
внушена одним из самых возвышенных мест в драме Кальдероно El Purgatorio de
San Patricia (Чистилище святого Патрикка) - единственный плагиат, который я
умышленно допустил в этой пьесе. - Шелли.}.
В драматическом произведении воображение и страсть должны взаимно
проникать друг друга, так чтобы первое служило всецело для полного развития
и освещения второй. Воображение - это как бы бессмертный Бог, Который должен
принять телесную оболочку, чтобы принести освобождение от смертных страстей.
Таким путем как самые отдаленные от обычного, так и самые повседневные
образы одинаково могут служить целям драматического искусства, когда их
применяют к освещению сильного чувства, которое возвышает то, что низко, и