"Перси Шелли. Hовое платье королевы [love]" - читать интересную книгу автора

она выглядит даже более впечатляюще, чем на неразрезанной фотке. Но вот мы
перемешиваем фрагменты... Я утверждал, что есть какая-то грань, порог, за
которым ассоциации перестают работать, оставляя нам лишь кучу разноцветных
обрезков бумаги - но уж никак не розу.

Виктор ничего не утверждал, но легко разносил в пух и прах все мои модели.
Во-первых, говорил он, художник не разрезает розу - она уже дана нам
разрезанной. А тот, кто ее фотографирует или рисует - он, напротив,
собирает обрывки, старается сделать так, чтобы цветок увидели другие. А
увидят они или нет - роза все равно останется; также, как передача
"Очевидное-невероятное", которая идет сейчас по телеку независимо от того,
включен ли наш приемник. "К тому же", добавлял с улыбкой Виктор, "ты-то
ведь помнишь, что было на фотке, пока ты ее не разрезал - значит, тебя
можно подвесить за ноги и все узнать."

Наши споры всегда заканчивались подобными шуточными компромиссами, тем
более что при появлении у нас новой интересной фотографии мы не вдавались в
детальные разборы, а выражались невразумительными фразами типа: "в ней
что-то есть", "эта как-то нервознее предыдущей", и так далее.

В этот раз Виктор собрал необычный урожай - коллекцию причудливых пятен,
разводов, наложенных друг на друга изображений и других "браков", неизбежно
возникающих в работе любого фотографа. Наиболее эффектно смотрелась
черно-красная клякса, которую Виктор и сам выделил среди других - она была
повешена на стену над его рабочим столом. Это было то самое "что-то есть",
с которым я сразу же согласился, но ничего не смог добавить. Однако мне тут
же пришла в голову интересная идея для продолжения нашего спора:

"Ты прошлый раз сказал такую вещь: я помню, что было на фотке до
разрезания. Мне сейчас представилось, что роза действительно может где-то
оставаться - но уже не на фотографии! Как в той сказке о голом короле:
платье было не из материи, а из рассказов ткачей. Но заметь - самого платья
все-таки не было!"

Виктор произнес "хмм...", закурил и откинулся в кресле, глядя в потолок с
отрешенным видом. Я знал, что сейчас он выпустит дым, резко выпрямится и с
усмешкой выдаст мне контраргументы. Он всегда делал так, не задумываясь
надолго, и потому наши беседы больше походили на веселый пинг-понг, чем на
занудную шахматную партию - что лично мне всегда очень нравилось. Но
случилось другое: в лабораторию заглянул какой-то низенький человечек,
Виктор поднялся и вышел в коридор. Через минуту он вернулся, и поморщившись
сказал, что нужно съездить по делам. Не подожду ли я минут сорок? Я
согласился, тем более что виделись мы редко, а в моем рюкзаке лежала "Игра
в классики", и скоротать сорок минут не представляло труда.

Виктор собрал "кейс", показал мне полку шкафа, полную журналов, и уже почти
ушел, но потом вернулся и вынул из сейфа толстый конверт.

"Посмотри, если хочешь. Это как раз по твоему "королевскому" вопросу."