"Игорь Иванович Шелест. Опытный аэродром: Волшебство моего ремесла " - читать интересную книгу автора

полу, и никаких сомнений: боданул-таки паркет.
Немая сцена. Вскакиваю с пола. Сон проклятый как рукой сняло!..
"Простите, - говорю им. - Переутомился, должно быть. Еще тут сапоги
жмут... Тревожная ночь, собаки выли..." - словом, мелю нечто несусветное.
Все смущены, на меня не глядят, главный уткнулся в стол. А я кляну
себя: "Подумает теперь, что я заснул и свалился оттого, что говорил он
скучно, серо... Черт-те что!.."
Серафим помотал головой, как крупная рыба, попавшая на блесну, и ткнул
досадливо ложкой в тарелку. Стремнин взглянул на Хасана, увидел, как у того
дергаются плечи, и сам рассмеялся.
- Ты что, не веришь? - схватил его за руку Отаров. - Ей-богу! Все так и
было, как рассказал... Чтоб мне подавиться этим супом харчо!
- Да ты что, Серафим, избави тебя бог! - почти серьезно попробовал
успокоить его Сергей. - В напряженный век НТР чего только не случается!
Хасан продолжал беззвучно смеяться, уткнув нос в тарелку.
- А я, брат, зашел как-то перед обедом к своему математику Косте, он
программистом у Ветрова, - отодвинул от себя тарелку Стремнин. - Мы с ним
раньше жили в общежитии, болели за "Динамо". Говорю ему: "Костенька, сегодня
"Динамо" - "Спартак", пойдем?" А он согнулся над решением какой-то задачи, с
трудом выходя из своего зачарованного состояния, шепчет как во сне: "Нет,
Сережа, сегодня никак не могу... в академии доклад интересный, мне туда". -
"Вот те раз! - говорю. - А я так надеялся, что вместе "поболеем". Сам
наблюдаю, как он, мой Костя, особенно просветленный какой-то, торопливо
строчит, должно быть, самые проникновенные строчки своих математических
"стихов"... И вот наконец, выразив на лице полнейшее удовлетворение,
отодвинул от себя тетрадь и карандаш, откинулся на спинку стула: "Да, да,
Сережа, прости, никак не могу, никак... Такой доклад сегодня, ты и
представить не можешь!" - "О чем хоть, скажи", - спрашиваю. А он упоенно
так: "О функциях Риса в гильбертовом пространстве".
Серафим и Хасан, прекратив жевать, уставились на Стремнина. Отаров
спросил:
- И что это за гильбертово пространство? Хасан рассмеялся:
- Похоже, что о функциях Риса тебе все известно.
- Честно скажу, я тоже спросил Костю, что сие значит, гильбертово
пространство, - продолжал Сергей, - а он мне: "Знаешь... Как бы это тебе
объяснить... Гильбертово пространство - по фамилии немецкого математика
Давида Гильберта. Знамениты его работы по теории инвариантов, математической
логике, теории чисел, математической физике, теории функций, теории
интегральных уравнений... Так вот - пространство, им математически
придуманное, обладает сколь угодным количеством измерений".
Все с тем же выражением лиц, с которым разглядывают неведомый подводный
мир, Отаров и Хасан смотрели на Стремнина. Им, привыкшим существовать в трех
измерениях плюс время, казалась совершенно невероятной мысль о возможности
"сколь угодно" большого числа измерений пространства. Попробовав вообразить
хоть как-нибудь гильбертово пространство в диковинных осях координат, Отаров
тут же отмахнулся от своих построений.
- А функции Риса с чем едят? - тихо спросил Хасан.
- К харчо, который ты уплетаешь, они не имеют никакого отношения, -
усмехнулся Сергей. - Рис Фридьеш - венгерский математик - известен работами
по функциональному анализу, один из основателей теории топологических