"Светлана Шенбрунн. Пилюли счастья (роман) " - читать интересную книгу автора

старшеклассницы. - Зачем же нам плохо выглядеть, если можно выглядеть
хорошо? Правда? Кристи, я тебя обожаю! Пускай наши враги выглядят старухами,
мы не должны выглядеть старухами!
- Ах, бросьте! - любезно восклицает другая. - Вы еще, слава богу, и без
всяких операций хоть куда!
- Все равно, все равно, я вам скажу, - волнуется третья, - никакие
кремы и никакие массажи по результату не сравнятся с удачной операцией!
Теперь вся надежда на хирургов. Ловкие хирурги обязаны скроить
что-нибудь замечательное из их обвислых и дряблых физиономий. Кто знает, до
чего еще докатится наука. Новое личико? Пожалуйста: поскромнее - двести
тысяч, поинтереснее - двести пятьдесят.
Новенькое тельце? Четыреста тысяч! А если мадам желает отдельно -
только грудь, например, или зад...
- Нина! Где ты? Нина! - призывает Мартин. - Дорогая, познакомься,
пожалуйста, с господином Сандгремом.
Я уже три раза знакомилась с господином Сандгремом - в прошлые
рождественские приемы, - издателем самых дешевых и потому, очевидно, самых
популярных в стране комиксов и детективов. Ему же принадлежат рекламный
шлягер "А моя книга во мне за полчаса!", одна из ведущих ежедневных газет и
еще какой-то, кажется пятый, телевизионный канал.
А начинал господин Сандгрем почти так же, как Мартин, - со скучной
типографии и дешевеньких брошюр. Эндрю частенько ставит его отцу в пример:
вот, правильно оценил обстановку, увидел перспективу и преуспел. Череп у
господина Сандгрема похож на верстовой столб, а лоб запросто может заменить
противотанковый бруствер.
- О, Мартин, старый мошенник! - восклицает господин Сандгрем, привычно
улыбаясь тонкими белесыми губами. - Так это твоя жена? Ты просто скотина,
Мартин! Почему ты нигде ее не показываешь? - Он энергичнейшим образом
потряхивает мои руки. - Знаешь, когда я вижу такую женщину, мне хочется
написать какое-нибудь хорошее стихотворение!
Что ж, если у человека много денег, он может позволить себе некоторую
развязность. Он хохочет, клокочет, он в восторге от себя, крохотные
сиреневенькие глазки морщатся в глубине темных глазниц.
Я не обольщаюсь комплиментом. До следующего года господин Сандгрем
успеет прочно меня позабыть, и нам обоим вновь представится приятная
возможность познакомиться.
Пока мы беседуем, то есть мужчины разговаривают, а я лилейно улыбаюсь,
появляются наконец Эндрю с Агнес.
- А, вы тут! - бросает Агнес небрежно. - Как дела? - Это говорится уже
наполовину в сторону - ответы не требуются. - Как дети? Едете куда-нибудь на
праздники? А что... - опять забыла, как зовут моего старшего сына. - Этот
твой - как его... Дэни! Все еще болтается по свету? Что он там делает?
- Все здоровы, все замечательно, - рапортую я, не задавая встречных
вопросов, и потихонечку отчаливаю к столу с закусками.
В зал въезжает Натан Эпштейн. Инвалидное кресло толкает не брат
милосердия, а один из сотрудников. Эпштейн не издатель, он владелец
крупнейшей не только в этом городе, но и во всей стране сети книжных
магазинов. Ребенком он побывал в Освенциме, но ноги умудрился потерять
позднее - не то в автомобильной, не то в авиакатастрофе.
Кажется, он единственный в этом изысканном обществе может позволить