"Светлана Шенбрунн. Пилюли счастья (роман) " - читать интересную книгу автора

Царь-царевич, король-королевич, сапожник, портной...
Весенняя пустыня. Очей очарованье... Невесомые, блаженные дни.
Дениска был совсем маленький - как теперь Хед. И мы с ним кормили львиц
бифштексами на Сто первом ранчо. Кормите львиц бифштексами!..
Опускаешь свеженький бифштекс (сырой!) в скользкий желобок, и львица
слизывает его горячим языком на той стороне клетки.
Неизвестный художник по тканям, как это ты умудрился, вовсе не ведая о
моем существовании, соорудить для меня столь прекрасное одеяло? И почему бы
не напечатать где-нибудь в уголке твое имя? Я бы невзначай запомнила. Могли
бы заодно повысить показатели сбыта - авторский экземпляр. Алые капли
трепещущих маков...
Пора, однако ж, выпрастываться из солнечной вечности... Серенькие
будни. Нет, почему же будни? Праздничный день. Может, не выглядит особо
торжественным, но все-таки не мутный и не грязный. Ни в коем случае.
Обыкновенненький протестантский денек. Ненавязчиво готовящий собственное
рождение. Осознающий свои права. А также обязанности...
Все - сосредоточиться и одним скачком выпрыгнуть из постели! Не
скачком, положим, - подумаешь, какие скорые скакуны! Попрыгунчики, умеющие
единым духом перемахнуть из ночи в день и попасть в нужную идею. Нет, Яков
Петрович, нет!.. Никаких наскоков, никаких штурмов, никакой прыти.
Приподымаемся потихонечку, более всего стараясь не потревожить сотканных
смутным сонным сознанием трепетных паутинок - более всего! Не оттого ли,
Яков Петрович, и приключилась с вами беда, что вскочили вы, как встрепанный,
не прислушавшись к тихому наставлению ночи? Ах, Яков Петрович!..
Из сна следует высвобождаться осторожно. Как крабик выползает из чужой
раковины, как водолаз подымается с большой глубины. Особенно тот, который
уже отведал однажды кессонной болезни. Не спеши, радость моя, выпрастывайся
потихонечку. Из влекущих грез, из густых липучих водорослей, льнущих к
вялому телу... Не догадывался Яков
Петрович, простак, что бойкие двойники просовывают свои мерзкие юркие
рожи именно в этот час - на стыке сна и бодрствования, когда воля
расслаблена и сознание располовинено. Но мы-то теперь все знаем. "Кто любили
тебя до меня, к кому впервые?" Почему - любили?
Одного любящего нашей барышне не хватило?
Подумать только - мы с Федором Михайловичем жили в одном и том же
городе. Более того, если не ошибаюсь, в одном и том же Дзержинском районе.
Хотя при Федоре Михайловиче он, надо полагать, звался иначе.
Все равно странно...
А небольшое кругленькое зеркальце на комоде имеется, это верно
подмечено. Кругленькие зеркальца продолжают свое скромное существование,
пренебрегши социальным прогрессом и открытием полупроводников. Но мы не
станем в них заглядываться. Яков Петрович оказался не по летам доверчив. И,
главное, что такого замечательного он там увидел? Заспанную, подслеповатую и
довольно оплешивевшую фигуру. Почему не физиономию? В маленькое кругленькое
зеркальце - и всю фигуру? Ладно, что уж теперь придираться, автору в его
обстоятельствах было не до таких пустяков - к карточному вертепу спешили,
Федор Михайлович, а потому писали впопыхах. Издатель, кровопийца, наседал,
произведений требовал - за свои авансы... Яков
Петрович, не за письменным столом ты был рожден, а за игорным!
Впрочем, все предопределено, но выбор предоставлен. Немец-доктор,