"Люциус Шепард. Ночь Белого Духа (Авт.сб. "Ночь Белого Духа")" - читать интересную книгу автора

за собой. Точь-в-точь как Лесси - или какое-нибудь другое нелепое
телевизионное животное, - пытающаяся отвести его туда, где лежит раненый
лесник или где свежевылупившимся утятам угрожает лесной пожар. Следовало
бы подойти, потрепать его за ухом и спросить: "В чем дело, детка? Эти
белки насмехаются над тобой?" На сей раз смех подействовал на Элиота
отрезвляюще, утихомирив его разбушевавшиеся чувства. Конечно, существует
вероятность, что эпизод с Микаэлой разорвал и без того истертые нити,
связывающие его с реальностью - хотя вряд ли стоит принимать ее всерьез. А
даже если и так - тоже ничего страшного. С этим Элиот и направился к
лестнице, а там вверх, к зыбкой тени на лестничной площадке, проронив:
- Ладно, Бонго, давай поглядим, с чего это ты так разволновался.


На третьем этаже лха стремительно свернул в коридор; Элиот едва
поспевал за ним и настиг только у комнаты, где мистер Чаттерджи разместил
свою коллекцию. Лха стоял перед дверью, размахивая руками - должно быть,
подавая знак, что надо войти. Элиот сразу же вспомнил о ящике.
- Нет уж, спасибочки, - буркнул он, чувствуя, как по ребрам сбегает
капля пота, и вдруг сообразил, что рядом с дверью чересчур жарко.
Ладонь лха потекла к дверной ручке, поглотив ее, а когда отстранилась,
как-то странно раздувшись, на месте механизма замка в дереве зияла дыра.
Дверь приоткрылась на пару дюймов. Из комнаты в коридор просочилась тьма,
придав воздуху какую-то маслянистость. Элиот попятился на шаг. Лха выронил
замок - тот вдруг материализовался под черной бесформенной ладонью и с
лязгом грохнулся на пол - и ухватил Элиота за руку. И снова у Элиота в
голове раздался вой, мольба о помощи; в этот раз он не отпрянул и гораздо
яснее понял суть процесса перевода. Вой потек в мозгу холодным потоком
жидкости, а когда смолк, просто появилось послание, как появляется
изображение в хрустальном шаре. В страхе лха появились утешительные нотки,
и хотя Элиот понимал, что именно эту ошибку люди допускают во всех фильмах
ужасов, он все-таки просунул руку в комнату и начал нашаривать
выключатель, в душе опасаясь, что его в любую секунду утащат внутрь и
сожрут. Наконец он включил свет и пинком распахнул дверь.
И тут же пожалел об этом.
Ящики будто разнесло взрывом; обломки досок и щепки были раскиданы
повсюду, а кирпичи грудой высились посреди комнаты. Кирпичи -
темно-красные, рыхлые, крошащиеся, будто запекшаяся кровь, и каждый
помечен черными буквами и цифрами, означающими первоначальное расположение
в кладке камина. Но сейчас все они пребывали не на своих местах, несмотря
на весьма искусное расположение. Из кирпичей было сооружено подобие горы,
вопреки грубым строительным блокам весьма точно воспроизводившее обрывы,
расщелины и пологие склоны реальной горы, виденной Элиотом на фотографии.
Горы Эйгер. Она возносилась под потолок, буквально лучась уродством и
варварством в сиянии ламп, словно вдруг зажила какой-то своей жизнью -
эдакий клык багрового мяса, источающий вонь каленого кирпича, неприятно
щекочущую ноздри.
Не обращая внимания на лха, снова замахавшего руками, Элиот бросился на
лестницу; там он помедлил, разрываясь между страхом и укорами совести, а
затем понесся наверх, к спальне, перескакивая по три ступеньки разом.
Микаэла пропала! Элиот недоуменно уставился на озаренный светом звезд