"Люциус Шепард. Ночь Белого Духа (Авт.сб. "Ночь Белого Духа")" - читать интересную книгу автора

Уиткомб; заскучавший Элиот сообразил, что уже полдень и Микаэла принимает
солнечные ванны. Поднявшись на четвертый этаж, в апартаменты мистера
Чаттерджи, он швырнул книгу на полку и вышел на балкон. Собственный
неугасающий интерес к Микаэле озадачивал Элиота; он даже подумал, что,
наверное, влюбился и что это было бы чудесно. Хотя вряд ли из этого выйдет
какой-то прок, было бы недурно иметь в своем распоряжении энергию любви.
Но все-таки он сомневался, что причина в любви. Скорее всего интерес
основывается на некоем воскурении от темной глыбы в глубине его души.
Простая похоть. Элиот выглянул поверх перил. Девушка лежала на одеяле, без
лифчика, на самом дне солнечного колодца - жидкий, чистый солнечный свет
изливается вниз, будто тончайшая фракция меда, чтобы сгуститься в форме
крохотной золотой женщины. Казалось, воздух напоен исходящим от нее жаром.
В ту ночь Элиот нарушил одно из правил мистера Чаттерджи и переночевал
в хозяйской спальне. Изрядную часть ее кровли занимал стеклянный фонарь, а
остальной потолок был окрашен в темно-синий цвет; но нормального числа
звезд на небосводе мистеру Чаттерджи показалось маловато, так что он велел
изготовить фонарь из рельефного стекла с призмочками, размножающими звезды
и создающими впечатление, будто пребываешь в сердце галактики, взирая на
мир из самого ее пылающего ядра. Стены украшали фотообои, изображающие
ледник Кхумбу и Джомолунгму; озаренные звездным светом обои обретали
иллюзию глубины и ледяного горного безмолвия. До слуха доносились
отдаленные звуки праздника Индры Джатры - возгласы толпы и звон кимвалов,
пение флейт и рокот барабанов. Звуки притягивали Элиота, его подмывало
выбежать на улицу, смешаться с хмельной толпой, чтобы среди света факелов
и общего исступления та унесла его с собой и швырнула к стопам идола,
залитым кровью жертвенных животных. Но его удерживала привязанность к дому
и к Микаэле. Затерявшись среди света звезд, паря над Джомолунгмой и
прислушиваясь к шуму улиц, Элиот почти уверовал, что он - бодхисатва,
дожидающийся призыва к действию, что его бдительность служит некой высокой
цели.


Груз прибыл на восьмой день под вечер. Чтобы поднять каждый из пяти
громадных ящиков на третий этаж, где разместилась коллекция мистера
Чаттерджи, потребовались совместные усилия Элиота и троих неварских
грузчиков. Дав грузчикам чаевые, потный и запыхавшийся Элиот присел у
стены, чтобы отдышаться. Несмотря на солидные размеры - двадцать пять
футов на пятнадцать, - комната казалась тесной из-за десятков
занимательных предметов, стоящих на полу и развешанных по стенам один над
другим. Тут бронзовая дверная ручка, там разбитая дверь; вот кресло с
прямой спинкой, подлокотники которого связаны бархатным шнуром, чтобы
никто не вздумал в него усесться; здесь выцветшая раковина, а подальше -
зеркало с бурыми пятнами патины и изрезанный абажур. Все это реликвии,
каким-либо образом связанные с привидениями, духами или актами вопиющего
насилия; каждый экспонат снабжен карточкой, излагающей подробности и
дающей интересующимся ссылки на материалы из библиотеки мистера Чаттерджи.
Стоящие в окружении реликвий ящики выглядели совершенно безобидными -
ничем не выдающиеся деревянные кубы высотой по грудь, крепко заколоченные
и пестрящие таможенными штампами и ярлыками.
Немного придя в себя, Элиот прошелся по комнате, удивляясь тому