"Борис Шергин. Двинская земля" - читать интересную книгу автора

плотникам угощенье: "матешно". И третье празднуют - "мурлаты", когда
стропила под крышу выгородят. А крышу тесом закроют да сверху князевое
бревно утвердят, опять пирогами и домашним пивом плотников чествуют,
называется "князево".
А в домах у нас тепло!
Хотя на дворе ветер, или туман, или дождь, или снег, или тлящий
мороз, - дома все красное лето! Всю зиму по комнатам в легкой рубашке и в
одних чулках ходили. Полы белы и чисты. Приди хоть в кухню да пол глаженым
носовым платком продерни - платка чистого не замараешь.
По горенкам, по сеням, по кладовкам, по лестницам, по крыльцам, и полы,
и стены, и потолки постоянно моют и шоркают.
У печи составы: основание печное называется "нога", правое плечо
печное - "печной столб"; левое плечо - "кошачий городок". С лица у печки -
"чело", и "устье", и "подпечек", а с боков "печурки" выведены теремками. А
весь "город" печной называется "тур".
"Архангельский город всему морю ворот". Архангельск стоит на высоком
наволоке, смотрит лицом на морские острова. Двина под городом широка и
глубока - океанские трехтрубные пароходы ходят взад и вперед, поворачиваются
и причаливают к пристаням без всякой кручины.
С восточной стороны легли до города великие мхи. Там у города речка
Юрос, Уйма, Курья, Кузнечиха.
В подосень, да и во всякое время, у города парусных судов и пароходов
не сосчитать. Одни к пристани идут, другие стоят, якоря бросив на фарватере,
третьи, отворив паруса, побежали на широкое студеное раздолье. У рынков, у
торговых пристаней рядами покачиваются шкуны с рыбой. Безостановочно снуют
между городом и деревнями пассажирские пароходики. Степенно, на парусах или
на веслах, летят острогрудые двинские карбаса.
Кроме "Расписания" и печатных лоций, у каждого мореходца есть записная
книжка, где он делает отметки о времени поворота курса, об опасных мелях, об
изменениях фарватера в устьях рек.
Непременно на каждом корабле есть компас - "матка".
Смело глядит в глаза всякой опасности и поморская женщина.
Помор Люлин привел в Архангельск осенью два больших океанских корабля с
товаром. Корабли надо было экстренно разгрузить и отвести в другой порт
Белого моря до начала зимы. Но Люлина задержали в Архангельске неотложные
дела. Сам вести суда он не мог. Из других капитанов никто не брался, время
было позднее, и все очень заняты. Тогда Люлин вызывает из деревни
телеграммой свою сестру, ведет ее на корабль, знакомит с многочисленной
младшей командой и объявляет команде: "Федосья Ивановна, моя сестрица,
поведет корабли в море заместо меня. Повинуйтесь ей честно и грозно..." -
сказал да и удрал с корабля.
- Всю ночь я не спал, - рассказывает Люлин. - Сижу в "Золотом якоре" да
гляжу, как снег в грязь валит. Горюю, что застрял с судами в Архангельске,
как мышь в подполье. Тужу, что забоится сестренка: время штормовое. Утром
вылез из гостиницы - и крадусь к гавани. Думаю, стоят мои корабли у
пристани, как приколочены. И вижу - пусто! Ушли корабли! Увела! Через двои
сутки телеграмма: "Поставила суда в Порт-Кереть на зимовку. Ожидаю
дальнейших распоряжений. Федосья".
Архангельское мореходство и судостроение похваляет и северная былина: