"Жак Шессе. Искупительное деяние ("Двойник святого")" - читать интересную книгу автора

- Что ж, рада, что вы заметили. Улыбаться - первое из искупительных
упражнений, - проговорила она словно для самой себя и повторила: -
Искупительных...
Я невольно выказал беспокойство, поскольку, выдавив из себя улыбку, она
проговорила с расстановкой:
- Не показывать, как тебе больно. Продолжать жить со спокойной душой и
невозмутимым лицом. В любом случае никакая телесная боль, испытываешь ли ты
ее сам или испытывает ли ее кто-то на твоих глазах, не может сравниться со
страданием, которое ты причинил другому существу. О, я знаю (она встряхнула
головой, волосы разлетелись), все, что я вам говорю, - смесь трактатов по
умерщвлению плоти с моим собственным опытом. Это должно показаться вам таким
величественным при столь чудесной погоде. Но вам не стоит беспокоиться по
моему поводу. Я теперь очень счастлива.
- А теперь, как вы выразились, эта ужасная... вещь на вас?
- Да, на мне.
Наверное, я помимо воли своим видом выказал, как мне не по себе от
этого; она взяла мою руку и стала прикладывать ее поочередно к своим бедрам,
животу, а затем ниже.
- Вот потрогайте, это вовсе не так ужасно.
Она направляла мою руку, с нажимом водила ею поверх шерстяного платья.
Я ощутил под пальцами узкий ремешок, которым были обхвачены ее бедра, чтобы
удержать между ног орудия пытки.
- Видите, - все улыбалась она, - я вам не солгала. Я надела его на
ужин. И не сниму всю ночь, если вы считаете, что я должна не спать и
страдать.
Мне вновь стало не по себе. Дрожь охватила меня перед этой чудовищной
ложью.
- Но я ничего не считаю! - прокричал я. - Я ничего от вас не требую!
У меня было только одно желание - оставить ее раз и навсегда и пусть
ломает эту комедию перед самой собой.
Она, должно быть, предвидела мою реакцию, поскольку внезапно навалилась
на меня с воплем:
- Я больше не могу! Помогите!
Мы вернулись в пансион. По дороге я взял ее под руку, мы шли молча, у
меня было ощущение, что со мной куда более молодая, чем на самом деле,
женщина, такой она была невесомой и почти призрачной.
Когда мы вступили в холл, пансион был погружен в сон, везде было тихо,
из комнат не доносилось ни звука - ни радио, ни телевидения, разве что
слышался храп... Мы молча поднялись к ней, она захотела показать мне
закрепленное на ней приспособление пытки, от которого страдала уже несколько
часов. Сперва я отказывался.
- Благословенные часы, ведь вы были со мной, и я открыла вам свою
тайну...
Не успел я сделать ни одного протестующего жеста, как она уже сорвала с
себя платье: показался черный узкий ремешок на застежках, удерживающий между
ног отвратительное орудие.
- Искупительная процедура, - продолжала Паула с торжествующим видом.
Тут и конец этой истории, которая тем не менее не выходит у меня из
головы. Мне не узнать, как Паула Мерсье отдавалась бы мне, останься я с ней
в ту ночь. Мне не узнать, как действуют на нее ласки, каковы ее губы, ее