"Юрий Шестов. Утро" - читать интересную книгу автора

сбои. Реле срабатывало раньше срока, дёргая мехлопату назад и чуть не
вырывая руку. Если мехлопата цеплялась за сломанную планку в полу вагона или
гвоздь, то действовать надо было проворно, чтобы её освободить. Иначе трос
натягивался струной и мехлопата выстреливала как катапульта, но не так
предсказуемо. Сила иногда была такая, что попадись на пути какая-нибудь
бедовая голова, катиться ей с отрубями в бункер. Вообще пережить тот год без
особых трамв мне помогли хорошая реакция, да привычка думать что делаешь. Но
и этого иногда было недостаточно.
За смену в среднем выгружали вагонов восемь. Но иногда работа
спорилась, вагоны подавались быстро и вдвоём мы успевали выгрузить
тринадцать-четырнадцать вагонов. Хуже всего было выгружать горох. Работал я
в кирзовых сапогах, которые на горохе катались как на роликах, только во все
стороны. Мехлопату было затянуть сложнее, чем если бы я это делал на ледяном
катке. К счастью (моему маленькому детскому счастью), горох приходилось
выгружать редко.
Частенько приходилось разгружать вагоны с мешками, чаще всего с рыбной
или мясо-костной мукой. Матерчатые мешки проблемы не представляли - их можно
было ухватить. Но бумажные мешки зимой - это было сурово. Вообразите
бумажный мешок с кормовыми дрожжами, превратившийся в смерзшийся гладкий и
скользкий сорокакилограммовый камень без каких либо зацепок. Процесс
разгрузки выглядел примерно так. Выковыриваешь мешок из ряда в вагоне,
берёшь поперёк как поросёнка или прижимаешь к себе, и идёшь в склад.
Укладываешь этот норовящий выскользнуть из голиц камень в неустойчивый
штабель. Когда выкладываешь верхние ряды или нижние, приглядываешь, чтобы
тебе не скатилось что-нибудь на голову. Зыбкие получались штабеля из этих
камней... Бредёшь назад, берёшь другой мешок... И так пока вагон не будет
полностью выгружен. Потом валишься спиной на грязный снег и дышишь тяжело,
загнанно, слушая гулкие биения своего сердца. Поднимаешься и идёшь к другому
вагону и делаешь то же самое, пока не закончится смена.
В общем, работа как работа. Конечно, докучала постоянная удушающая
пыль, грязь, тошнотворный запах. Зимою добавлялся иногда просто зверский
холод. Так я вообще не мерзлявый, но тогда, после изнурительной работы и
бессонных ночей, мороз и ледяной ветер пробирали до печёнок. Четыре часа
езды в насквозь промёрзших автобусах со многими пересадками удовольствия от
работы не прибавляли. Хотя, когда приходилось добираться ночью, я рад был
любой колымаге. А так нормально. Жить можно.

***

В первый рабочий день мастер привёла меня в бытовку. В высоком
помещении рядами были установлены шкафы для рабочих. Недалеко от входа
стояли два стола, обитые оцинкованной жестью. Возле них были окрашенные
суриком скамейки. Мастер, Алла, молодая женщина лет двадцати шести, показала
свободный шкаф и сказала зайти к ней как переоденусь. Тут же ко мне
подскочил расхлябанный мужик лет тридцати с небольшим.
- "Наше вам с кисточкой! Издалека прибыть изволили, гражданин?" -
Манеры у него были приблатненные. Я смешался в первый момент и не нашёлся
что ответить. Молча прошёл к шкафчику и стал переодеваться.
- "Как звать, сынок?" - спросил пожилой мужчина, сидящий за столом. Я
назвался. Он ещё что-то спросил.