"Иван Михайлович Шевцов. Бородинское поле " - читать интересную книгу автора

того, что сын отвлек его мысли от Кремля. Он ждал новых вопросов, но сын
снова замолчал.
- Пройдем на Красную площадь? - предложил Глеб. Святослав кивнул. На
углу возле Александровского сада сын спросил:
- А могли они остаться там, в тылу у немцев, мама и Наташа?
Это был ответ на немой отцовский вопрос. Вот, оказывается, что
волновало сына.
- Конечно, могли. - И потом добавил уже твердо, уверенно: - Скорей
всего, так оно и есть...
Пусть хоть маленькая надежда теплится в нем, пусть согревает душу и не
дает ей зачерстветь.
И опять до самой Красной площади шли молча. Глеб смотрел на строгие
линии Дома Совнаркома, на легкую громаду гостиницы "Москва". Эти здания
строились при нем, на его глазах. А когда ступили на отполированный
подошвами брусчатник Красной площади, сын спросил:
- Папа, а если откровенно: на фронте положение наше очень тяжелое?
- Да, сынок, очень. Под Смоленском попали в окружение две наши армии.
- А я слышал, что наши войска на смоленском направлении перешли в
контрнаступление и немцы в панике бегут, - сказал Святослав.
- Разговоры, сынок, желаемое за действительное мы часто выдаем.
- Да нет же, папа, это официально. Батальонный комиссар у нас выступал.
Он так и говорил: наши войска под командованием генерала Жукова перешли в
контрнаступление под Ельней.
- Возможно. Частный контрудар - это еще не наступление. Варя каждый
день под Можайском роет окопы, траншеи и противотанковые рвы. Это о чем-то
говорит.
- Неужели дойдет до Москвы?
- Все может быть.
- Говорят, и нас пошлют на фронт. Скорей бы.
- Успеешь, сын, навоюешься. Сначала научись...
- А может случиться, что и не успею. Вот будет обидно, если война
кончится, а мы и не понюхаем пороху.
- Такого не случится, - грустно сказал Глеб. - Главные бои впереди.
Далеко враг зашел, по доброй воле обратно не пойдет. Придется выколачивать.
Накопим силы, дай время.
- А может, как в двенадцатом году, при Наполеоне, сами побегут.
Выдохнутся и побегут, - сказал Святослав солидно. - Я недавно "Войну и мир"
перечитал. Заново, внимательно, не так, как в школе. Мне думается, в истории
все повторяется. Не в деталях, а в принципе, в общих чертах. И дедушка,
между прочим, такого же мнения... А ты знаешь, папа, дедушка наш рассуждает,
как философ или как нарком.
- А рабочие, сынок, всегда были умными и мудрыми. И многие наркомы
вышли из рабочих. А ты давно с дедушкой не виделся?
- Да уже больше месяца. Мы сходим. Бабушка все плачет. - И запнулся. Он
знал, о ком плачет бабушка.
- Конечно, сходим. Пешочком, - предложил Глеб. - Пройдем всю улицу
Горького, потом по Ленинградскому шоссе. Как? Не возражаешь?
Сын молча согласился.
Центральная артерия столицы, самая широкая и самая нарядная, показалась
Глебу какой-то не совсем знакомой и привычной. На ней не было беспечно