"Иван Михайлович Шевцов. Голубой бриллиант" - читать интересную книгу автора

не отрываясь от работы.
Инна продолжала изучающе наблюдать за ним; ее поражал творческий порыв
Иванова, его прицеливающийся, энергичный взгляд, которым он торопливо
обстреливал ее, словно боялся что-то упустить, куда-то опоздать. Она
восхищалась серьезным, сосредоточенным выражением его свежего, здорового
лица. "Не уж-то ему за шестьдесят? Интересный мужчина. А эти две серебряные
вспышки в его темной бородке, седые усы и черные брови - какая прелесть!"
- А почему б вам не назвать эту свою работу "Первая любовь", -
неожиданно для себя сорвалось у нее с языка. Он промолчал, лишь выпрямил
крепкие крутые плечи. Она продолжала: - Вы так хорошо говорили... о первой
любви.
- В жизни человека любовь - святое чувство, а первая любовь -
святейшее. Потому оно долго не выветривается из памяти сердца, - сказал
Иванов, отводя от натурщицы глаза, полные страстного возбуждения, он не
сказал, что "Первой любовью" он называет портрет Ларисы.
"А вот я свою первую не помню. И была ли она вообще? - подумала Инна, и
мысль эта неприятно уколола ее. Ей было неловко, и досадно, и завидно
пожилому скульптору, который так бережно хранит свою первую любовь. -
Возможно, это его жена, и он строго хранит супружескую верность. Чушь, таких
не бывает, и я это докажу. Я нравлюсь ему, он сам об этом сказал. Может,
импотент? Но таких не бывает - бывают неопытные женщины, как говорит
профессор сексологии Аркадий Резник", - будто от какой-то обиды мысленно
взорвалась она.
Аркадий Резник был ее мужем.
Инна считала, что она знает мужчин и разбирается в их психологии. В этом
деле она к тридцати годам имела солидный опыт. Женщина повышенной
сексуальности, она не вступала с приглянувшимися ей мужчинами в длительную
связь, в основном это были "одноразовые": удовлетворив свою похотливую
страсть, она больше не возвращалась к своему избраннику. Корыстных целей она
не преследовала. "Половой альтруизм", - проиронизировала она над собой.
- Не замерзли? - спугнул ее размышления приятно-доброжелательный голос
Иванова.
- Немножко, - ответила ее кокетливая улыбка.
- Отдохните.
Инна легко соскочила с подмостка и, играя податливым телом, плавной
походкой поплыла в кабинет, где лежала ее одежда. Первый час позирования для
нее пролетел быстро, она нисколько не устала, хотя малость озябла. В
кабинете она набросила не себя свой пуховый дымчатого цвета платок. Она
брала его всякий раз, идя на позирование: он хорошо согревал после сеанса.
Из кабинета с сигаретой в зубах заглянула в зал, куда неумолимо влекло ее
необъяснимое желание - ей хотелось еще раз посмотреть беломраморный портрет
юной девушки. Стоя перед ним и внимательно вглядываясь в одухотворенное
лицо, она старалась разгадать тайну притягательной силы белого мрамора,
одушевленное колдовским искусством мастера. "Могучий талант, - мысленно
оценила она и тут же поправилась: - нет, такое определение не подходит.
Могучий - это когда на площади монумент. А этот нежный, задушевный,
ласкающий. Добрый талант или гений", - подытожила она свои размышления. Она
еще раз обратила внимание на тонкую лепку изящных рук, на плавные линии
пальцев, подпирающих круглый подбородок, на слегка намеченную тугую грудь, с
трепетным соском. Она заметила эту деталь только сейчас. "Это сделано не