"Иван Михайлович Шевцов. Голубой бриллиант" - читать интересную книгу автора

Инна оценивающе осмотрела эскиз и, очевидно, вспомнив мраморный портрет
Ларисы, авторитетно произнесла:
- У вас все с руками. Эти мне нравятся. Не люблю безруких. Наверно, вам
они хорошо даются?
Она резко повернулась к нему, сверкнув яркой самоуверенной улыбкой.
Иванову понравилась ее меткая реплика. Действительно, он придавал особое
значение рукам, и в его работах не было безруких. Руки помогали выявить
характер портретируемого. "А ты, детка, проницательна и, кажется, не
глупа, - мысленно произнес он и подумал: - сколько же лет этой "детке"?"
Пожалуй, за тридцать. Тридцать с небольшим. Вместо ответа на вопрос он
посмотрел на ее руки и неожиданно для себя обнаружил первый минус "модели":
руки ее были далеки от совершенства, особенно кисти с короткими толстыми
пальцами. И ярко-красный лак на куцых ногтях лишь выпячивал это
несовершенство. А ведь им придется держать цветок с последним лепестком.
Предпоследний сорванный, но еще не брошенный лепесток останется в другой
руке. Нет, руки Инны определенно не подходят к его композиции. Факт
досадный, но поправимый: он вылепит руки другой девушки, тут особых
сложностей не будет. Мысли его спугнул ее вопрос:
- Как вы назовете свою работу?
- "Девичьи грезы", - быстро ответил и прибавил: - Это пока условно. А
вы хотите предложить что-нибудь поинтересней?
- Да нет, я не думала.
- Ну тогда за работу. Раздеться можно в той комнате. - Он указал кивком
головы на дверь комнаты, которая служила ему кабинетом и столовой.
В "цеху" был включен электрообогреватель, Иванов мельком взглянул на
термометр, столбик которого показывал плюс двадцать шесть, и снял с себя
светлый безрукавный шерстяной свитер, остался в темно-коричневой рубахе.
Расстегнутый ворот обнажил короткую жилистую шею. Обычно он работал в черном
парусиновом фартуке, сегодня решил не надевать его, чтобы выглядеть перед
молодой дамой опрятным. Вообще Алексей Петрович следил за собой постоянно,
независимо, где и с кем он находился. Темно-русые усы и такая же бородка,
отмеченная с обеих сторон двумя мазками седины, всегда были аккуратно
подстрижены и причесаны. Седые, изрядно поредевшие волосы крутой прядью
падали на упрямый, изрезанный двумя глубокими морщинами лоб. Подвижные,
темные, без намека на седину брови во время работы хмурились, делали его
взгляд суровым и холодным. Ожидая выхода натурщицы, Иванов крепкими
натренированными руками разминал податливую, серую, с зеленоватым оттенком
глину и накладывал ее на проволочный каркас, на котором и должна появиться
девушка с ромашкой.
- А у вас там свежо, - раздался за его спиной тонкий, вкрадчивый голос
Инны.
- Здесь потеплей, - равнодушно ответил Иванов и, повернувшись, деловито
осмотрел обнаженную женщину. Гибкая стройная фигура молодого упругого тела,
отличавшегося чистой белизной, превзошла его ожидания. "Русская Венера,
наверняка не рожала", - подумал он, любуясь изяществом и гармонией девичьей
стати. И только огромные невероятной конструкции серьги, прикрепленные к
далеко не изящным ушам без мочек, казались совсем неуместными. "Серьги
придется снять", - подумал Иванов и обратил внимание на кольца. Их было
целых пять: на обручальное и витое из белого металла. На другой - на двух
пальцах три кольца: отдельно с жемчугом и два с камнями. "Многовато, -