"И.М.Шевцов. Любовь и ненависть (Роман) " - читать интересную книгу автора

подчеркнута), предоставить его сыну отпуск в связи с болезнью матери. Письмо
это напомнило мне родную деревню в Брянской области, детские годы, школу и
любимого учителя географии Станислава Антоновича, милого старика, который с
такой любовью открывал для нас государства, материки, горные цепи, моря. Я
живо представил себе и украинского сельского учителя Козачину и его больную
жену и уже склонен был удовлетворить просьбу старого учителя, как вдруг этот
вчерашний случай, о котором к тому же стало известно только сегодня.
Все это я вспомнил сейчас, ожидая Богдана Козачину. За дверью
послышались шаги и замерли возле моей каюты. Я чувствовал, что там, за
переборкой, стоит человек, догадывался, что это и есть Богдан Козачина, но у
меня вдруг отпало желание разговаривать с ним. Я спрятал письмо учителя под
газету, и в тот же миг послышался вкрадчивый, несмелый стук. Дверь каюты
бесшумно отворилась. Кудрявый долговязый старшина перешагнул высокий порог,
задев за него каблуком, и доложил, что явился по моему вызову. Карие
равнодушные глаза смотрели мимо меня, куда-то в угол. Синие жилистые руки
висели безжизненными плетями.
Я предложил ему сесть, однако эта моя любезность судя по его вдруг
переменившемуся лицу не понравилась Козачине. Свободный стул стоял рядом с
моим, а ему, видно, не хотелось сидеть так близко. Он даже пробурчал
невнятно:
- Ничего, я так, постою.
Сел он по моему настоянию с явной неохотой. Я спросил:
- Чем вы расстроены?
- Так. Домашние дела... - недоверчиво произнес он.
- Что за дела? Что там стряслось?
- Болеет мать, стара уже. Боюсь, до весны не дотянет. Три года не
виделись, - добавил он упавшим голосом.
Весь его вид говорил, что главное для него - в последней фразе: три года
не виделся с родителями, соскучился, домой захотелось, а в отпуск не пускают
за плохое поведение. Он достал из кармана письмо, развернул его, и я увидел
знакомый почерк отца Козачины. Очевидно, оба письма писались в один день. Я
знал, что родители нередко прибегают к незамысловатой хитрости слезливых
писем в надежде разжалобить "строгих" командиров и помочь сыну получить
отпуск.
- И тем не менее вы продолжаете нарушать дисциплину. - Он молчал,
прикусив губу. - За что вам сделали вчера замечание?
- Не отдал чести.
- Почему?
Он передернул плечами, и движение это говорило: "Просто так, сам не знаю
почему". А голос произнес старое, избитое:
- Не заметил.
- Неправда номер один. Дальше - почему не доложили командиру о
замечании?
- Забыл, - пробурчал себе под нос.
- Неправда номер два.
- Вернее, не забыл, а так, думал, сойдет, - быстро поправился он.
- Говоря точнее, струсили. Нашкодили, а признаться не решились,
смалодушничали. Характера не хватило, мужества, смелости. А говорите, вас не
знают как человека. И самое обидное, что вы над самим собой издеваетесь. У
вас же есть все возможности для того, чтобы стать другим. Вы грамотный,