"Иван Шевцов. Во имя отца и сына (роман)" - читать интересную книгу автора

шестьдесят. Посадову казалось, что в этом возрасте разница лет не имеет
никакого значения. Юля ему нравилась. Долгие годы одиночества породили в нем
потребность в близком человеке. Он надеялся, что Юля сможет стать ему
другом.
Приглашение старого актера поужинать в ресторане Юля приняла с
удовольствием. Посадов был интересным собеседником, его приятно было
слушать.
Занятые разговором, Посадов и Юля не прислушивались к репликам юнцов,
сидящих за их столом. Лишь изредка Алексей Васильевич бросал уничтожающие
взгляды на Мусу: он не терпел такого сорта людей. Муса отлично понимал это,
но не смущался. Напротив, как бы мстя Посадову, он строил глазки Юле. Шумел
оркестр, безголосая, в чешуйчатых блестках певица гнусавила что-то о любви.
Сквозь грохот барабана и визг саксофонов Муса шептал своему приятелю, кивая
в сторону Юли:
- Зрела. А хочешь, я уведу ее от этого предка?
Муса встал и, выламываясь на кривых ножках, обтянутых узкими штанами,
обратился к Юле:
- Разрешите?
Она посмотрела на него удивленно.
- Не танцую.
"Ну что?" - спросил торжествующий взгляд Димы.
- Перезрела, - пробормотал Муса.
Не обращая внимания на Мусу, Посадов продолжал:
- Пожалуй, надо бросать самодеятельный театр. - Слова его прозвучали
еще нерешительно, в них слышался вопрос.
- Почему же, Алексей Васильевич? Поставили три спектакля. И какой
успех!
- Поставили. А толку что? Не вижу смысла. Сколько сыграли спектаклей?
Шесть. Всего шесть. Я теперь убежден, что "в условиях Москвы заводской
народный театр не нужен. В провинции, где нет профессиональных театров,
там - да, необходим. Там он нужен не только заводу, а и всему городу. А тут,
где десятки профессиональных театров, тут он ни к чему. В Москве должен быть
один народный театр, который смог бы дать публике то, что редко видишь в
наше время на сценах профессиональных театров: героику. И назвать его -
народно-героический. И репертуар соответственный - без пошленькой
иностранщины и отечественной дребедени, без режиссерских выкрутасов, когда
не поймешь, где артисты, где зрители. Пора возродить национальные традиции в
духе Щепкина и Станиславского, Гоголя и Горького. Вот что надо! Не "Двое на
качелях" и не "Трое в постели", а возвышенное: чистое, сильное, чтобы не
пятки щекотало, а волновало душу!
Она дала ему закончить. Сказала:
- А вы сделайте из нашего заводского такой театр. Ведь вы можете.
- Сделать все можно. Были бы условия... И смысл, - отрывисто, с
усилием, приглушив голос, хмуро ответил артист.
- Пойдите к новому секретарю нашего парткома. Говорят, симпатичный
человек.
- Глебов? - Лицо Посадова вдруг оживилось, в глазах засветились добрые
огоньки. - Емельяна Прокоповича я знаю: он раньше работал инструктором
райкома партии. Интересовался нашим театром, помогал. Человек он верный. Но
от него не многое зависит. Чем он поможет? Самодеятельность, она и есть