"Иван Михайлович Шевцов. Набат" - читать интересную книгу автора

снесена взрывной волной разорвавшейся бомбы. Именно там, в развалинах храма,
Куницкий надеялся найти убежище. До костела оставалось метров сто с
небольшим. Они завернули за угол. Здесь улица была пошире и вся в густой
зелени. Терпко пахло отцветающей липой, и этот запах как-то смягчал
напряженность и тревогу. И вдруг из-за поворота ударил мощный луч от
мотоцикла. Шедший впереди Куницкий шарахнулся в нишу парадного входа, а
Кудрявцев спрятался за дерево. Но его метнувшуюся фигуру заметили, и сноп
света от остановившегося мотоцикла осветил дерево, не очень толстый ствол
которого не мог укрыть Кудрявцева. На мотоцикле было двое: один за рулем,
другой, с выставленным вперед автоматом, в коляске.
- Хальт!.. - закричал патруль и дал очередь по человеку, стоящему за
деревом. Кудрявцев ответил выстрелом и попал в фару. Свет погас. Мотоцикл
стоял как раз напротив того парадного, в нише которого укрылся Куницкий. Их
разделяли каких-нибудь пять шагов. Куницкий быстро оценил все преимущество
своей позиции, и не воспользоваться этим преимуществом было бы глупо с его
стороны. Он стрелял в мотоциклистов почти в упор, тремя выстрелами из
пистолета уложил обоих. Потом бросился к товарищу.
Кудрявцев стоял на прежнем месте. Правой рукой, в которой был крепко
стиснут карабин, он обнимал дерево, левой зажал грудь.
- Что с тобой?.. Ты ранен? - с дрожью в голосе спросил Куницкий.
- Да, - тихо ответил Кудрявцев.
- А я их обоих прикончил. В мотоцикле, - с волнением и тревогой сообщил
Куницкий. - А теперь - бежим.
- Помоги мне, - слабеющим голосом ответил Кудрявцев.
С огромным усилием они добрались до развалил костела. Последние десятки
метров Куницкому пришлось нести Кудрявцева. Спотыкаясь о груды кирпича, он
спустился в подвал. Куницкий посадил Кудрявцева на холодный каменный пол,
прислонив спиной к такой же холодной стенке. От нервного напряжения и
усталости - видно, ноша была для него непосильной - он растерялся и не знал,
что делать дальше. Только спрашивал совсем приглушенным шепотом:
- Куда тебя?
- В грудь...
- И сильно?.. Тебе больно?.. Я схожу за Ядвигой. Нужен доктор... Я
вернусь. Ты только лежи тихо, - торопливо и сумбурно лепетал он и с
необычной поспешностью скрылся.
Он спешил побыстрее покинуть вдруг ставшее совсем ненадежным убежище,
теперь уже превратившееся в ловушку. Где-то в тайниках души Куницкий
догадывался, что никакой доктор Кудрявцеву уже не поможет. Ранение в грудь,
потеря крови - нет, не жилец снайпер на этом свете. Что-то неприятное,
похожее на легкое угрызение совести укололо Куницкого: надо было перевязать
товарищу рану. Почему ж он этого не сделал? Ответ нашелся быстро, почти
мгновенно, обстоятельный, вполне логичный и, главное, убедительный для
самого Куницкого: он торопился, перевязка раны отняла бы лишнее время, а в
создавшейся ситуации каждая минута могла стоить жизни. Прежде всего самому
Куницкому, но это он отметал, мол, как не столь существенное. Он думал о
жизни Кудрявцева и потому спешил за врачом, - в то же время отлично понимая,
что врач не потребуется, да и где его найдет Ядзя? И все же он убежал во имя
спасения товарища. И не только Кудрявцева. Он думал о жизни остальных:
Алексея, Ядзи и хозяина квартиры - оберполицая Веслава Качмарека. Их надо
немедленно предупредить, - эсэсовцы могли напасть на след радиста, могли