"Тарас Шевченко. Близнецы (Укр.)" - читать интересную книгу автора

самыми искренними слезами. Я это говорю только в отношении прекрасного
пола. А насчет мужей и женихов я не говорю ни слова. И ни слова также не
скажу о выходе реченного кавалерийского полка из реченного города
П[ереяслава], разве только, что многие мирные гражданки провожали полк,
хотя погода не совсем благоприятствовала, потому что шел затяжной дождь
или, как назвал его покойный Гребенка6, ехидный, сиречь мелкий и
продолжительный. Но, невзирая на этот ехидный дождь, многие из гражданок
провожали усачей своих до села N., другие до местечка Борисполя, а
остальные, и самые бескорыстные, провожали даже до пределов киевских, то
есть до переправы на Днепре. А когда полк благополучно переправился, то и
они, поплакавши немного, тоже переправились через Днепр и разбрелися по
великому городу Киеву и скрыли свои преступления и стыд в глухих притонах
всякого разврата.
Таковы результаты продолжительной стоянки самого благовоспитанного
полка.
В тот же понедельник, поздно вечером, молодая женщина возвращалась в
город Переяслав по киевской дороге и, не доходя до города версты четыре,
как раз против Трехбратних могил, свернула с дороги и скрылася в зеленом
жите. Перед рассветом уже она вышла из жита на дорогу, неся на руках
что-то завернутое в серую свитку. Пройдя немного по большой дороге, она
остановилась у поворота и, подумавши немного, кивнула выразительно
головою, как бы решаясь на что-то важное, и пошла быстро по маленькой,
поросшей шпорышом дорожке, ведущей к хутору старого сотника Сокиры.

На другой день поутру рано, т. е. во вторник, вышла пани Прасковья
Тарасовна Сокириха покормить собственноручно всякую живность, как-то:
цесарок, гусей, кур и т. д., а голубей будет довольствовать уже сам пан
сотник Никифор Федорович Сокира. Представьте же ее ужас, когда она, выходя
на ганок, т. е. на крыльцо, из покоев, увидела около ганку серую свитку,
шевелящуюся, как будто бы живую. И в испуге ей показалося, что свитка
будто бы плачет, как дитя. Долго она смотрела на серую свитку, слушала,
как она плачет, и сама не знала, что делать. Наконец, решилась пригласить
Никифора Федоровича.
Никифор Федорович вышел, что называется, неглиже, однако все-таки в
широких китайчатых красных шароварах.
- Посмотри, посмотри, мой голубе, что это у нас делается, - говорит
испуганная Прасковья Тарасовна.
- Что же тут у нас делается? Я ничего не вижу, - говорит Никифор
Федорович.
- А свитка, разве не видишь?
- Вижу свитку.
- А разве не видишь, что она шевелится, как будто живая?
- Вижу, так что ж, пускай себе шевелится, бог с нею.
- Каменный ты человек, разве не надо посмотреть, отчего она шевелится,
а?
- Ну, так посмотри, коли тебе хочется.
- А тебе не хочется?
- Нет.
- Так вот же посмотри ты прежде, а потом и я посмотрю.
- Хорошо.