"Лидия Шевякова. Дуэт " - читать интересную книгу автора

кого-то втюрилась? Ну и очень хорошо. И я, как только увижу за поворотом
какую-нибудь девчонку, не дам ей скрыться за глыбами валунов".
Письмо, однако, он спрятал в бумажник и часто перечитывал. Он не скучал
по Анне, вокруг было столько новых, совершенно непривычных женщин! Мулаток,
негритянок, китаянок, мексиканок. Просто глаза разбегались. Но, оценивая
неоспоримые достоинства каждой из них, Герман почему-то не испытывал
привычного импульса желания. Его "парнишка", который никогда не подводил
хозяина, никогда раньше не давал сбоя, его голодный и одинокий волчара
сейчас притих и потерял сексуальную ориентацию. Впервые ему не хотелось
заняться любовью просто так, от нечего делать.
"Почуяв стоящую добычу, ты ведь все равно воспрянешь? - беспокоился
Герман. Он с ласковой заботой осматривал своего приунывшего товарища и
лишний раз оглаживал его, чего никогда не делал раньше. - И почему другие
стыдятся даже говорить о тебе? - недоумевал Герман. - Ведь ты не просто
член. Ты член семьи. Ладно, держись, друг. В случае чего не ударь лицом в
грязь".
И случай этот оказался совсем невдалеке, за ближайшим поворотом судьбы.
Герман околачивался возле конторы своего адвоката, допивая пиво и поджидая,
когда подойдет назначенное ему время. Он, присев на чугунную ограду
палисадника возле входа в сверкающее полированными окнами офисное здание,
флегматично отхлебывал из бутылки, когда двери распахнулись и из их
стеклянных плоскостей, как из хрустального ларца, выпорхнула молодая
рыжеволосая еврейка с тонким, слегка крючковатым носом и узким, словно
извивающимся телом. Она походила на прекрасную змею, в которую только что
заколдовали шамаханскую царицу, чей царственный образ еще явственно
просвечивал сквозь чешую тонкого платья. Девушка легко шла, словно змеилась
по воздуху, навстречу Герману, потом неожиданно натолкнулась на него
взглядом, приоткрыла рот, да так и осталась стоять, словно пораженная
громом. Он загипнотизировал змею. Чудеса. Вонзил в нее свой взгляд, словно
хотел завладеть ею прямо сейчас, на улице, у дверей офиса, и медленно стал
надвигаться, подступать, как хозяин к добыче. Девушка вспыхнула, в смятении
отвела от него свои жгучие, черные, как южная мгла, глаза и мгновенно
сдалась.
- Меня зовут Кинг, - мягко произнес Герман и с многозначительной паузой
добавил: - Джордж Кинг.
- Сара, - пролепетала та в ответ.
- Хочешь пива? - спросил он и протянул ей бутылку.
- Спасибо, - смутилась девушка.
- Спасибо - да или спасибо - нет? - продолжал наступать Кинг, не давая
жертве опомниться.
- Спасибо - может быть, - нашлась наконец Сара и рассмеялась. На него
повеяло Гершвином, как прохладным океанским бризом. Завихрило "Порги и
Бесс", закружило в причудливом пестром вихре его "Голубой рапсодии".
- Я иностранец и ужасно говорю по-английски, поэтому мне трудно
продолжать атаку, но... - Герман артистично, как балерун, крутанулся,
приметил невдалеке цветочную витрину и, не говоря больше ни слова, опрометью
помчался, схватил первую попавшуюся розу, бросил ошалевшей продавщице деньги
с криком "О! Мое сердце, помогите!" - и уже через секунду снова стоял перед
ошеломленной Сарой с великанской розой в руках.
Роза была большая, мясистая, неприятно красного цвета сырой говядины. В