"Сергей Шхиян. Время бесов ("Бригадир державы" #6) " - читать интересную книгу автора

- Что же вы, изверги, наделали! - крикнула она "санитарам".
Те, не глядя на женщин, понесли хозяина в избу.
- Не плачьте, он жив, согрейте лучше воду - торопливо сказал я им и
побежал открывать дверь.
В избе на столе стояла трехлинейная керосиновая лампа. Ребятишки
спрятались за печь и замерли там, не выдавая себя даже шепотом.
Продотрядовцы положили Ивана Лукича на лавку возле окна и торопливо пошли из
горницы.
- Дядя Степа, - сказал старшему простодушный парень, приостанавливаясь
у порога, - ты глянь, какая у их лампа, забрать?
- Свет мне будет нужен самому, - жестко сказал я.
Степан угрюмо посмотрел на меня и, видимо, стыдясь своей
нерешительности, процедил сквозь зубы:
- Потом заберешь, еще будет и на нашей улице праздник!
Столкнувшись с ним, в избу вбежали женщины и кинулись к раненному.
- Ваня! - закричала хозяйка, припадая к груди мужа. - Ванюша!
- Убери ее, - велел я Аксинье, - мне нужна вода и чистые тряпки.
Конкретное задание отрезвило крестьянок, и они начали метаться по избе,
подавая воду, подставляя корыто и полосуя на бинты холстину.
Я промыл рану теплой водой. Пуля только пробороздила мягкие ткани,
слегка царапнув по черепу. Обработать ее было нечем, остатки самогона
допивали гости.
- Йод сможешь найти? - спросил я Аксинью.
- Ага, у Машки, кажись, есть, - ответила она, сглотнула слезы и
умчалась.
Когда я прижег найденным йодом рану, Иван Лукич застонал и открыл
глаза:
- Что это было? - спросил он, морща от боли лицо.
- Вас ранили, лежите спокойно, - ответил я.
- Ваня! Ванюша! Живой! - опять заголосила Елизавета Васильевна,
бросаясь к мужу.
- Не мешайте, пожалуйста, - попросил я ее, бинтуя мужу голову. - Вам
нужно лежать, - на всякий случай проинструктировал и хозяина.
- Тот, который, что, в меня выстрелил, он за что это? - невразумительно
спросил хозяин, когда я кончил с ним возиться. - За самогон?
- Он просто хотел вас напугать, но промахнулся, - ответил я.
- Что же это такое делается?! - жалобно спросил Иван Лукич, опуская
голову на подушку. - За самогон человеков убивают!
Мне ответить было нечего, и я промолчал. Нехорошее предчувствие, что
еще ничего не кончено, меня не оставляло. Когда я выходил из амбара,
продотрядовцы уже допивали трехлитровую бутыль самогона, или, как тогда
называли такие емкости, "четверть". Я подумал, что, как только у них
кончится напиток, следует ждать продолжения революционных действий. Однако,
около получаса в амбаре было тихо. Потом оттуда грянула песня:

Вставай проклятьем заклейменный,
Весь мир голодных и рабов,
Кипит наш разум возмущенный
И в смертный бой идти готов.
Весь мир насилья мы разрушим