"Сергей Шхиян. Юродивый ("Бригадир державы" #14) " - читать интересную книгу автора

хотелось. Одно дело самооборона, даже с превышением ее необходимости, (поди
рассчитай эту необходимость, когда на тебя лезут с топором!), совсем другое,
неоправданное насилие ради собственного комфорта и спокойствия. Проломиться
сквозь крестьянскую охрану было реально, однако без крови сделать это вряд
ли удастся. Здесь же пока ничто не угрожало моей жизни, а опасение
предстоящих сложностей, еще не повод для кровавой агрессии. К тому же я не
раз признавал справедливость поговорки: "глаза боятся, руки делают", даже
если руки, как в этом случае, понятие фигуральное. В конце концов, не на
эшафот же мне предстояло забираться...
Додумать свою тяжелую думу я не успел, попадья за дерзость влепила
старшей дочери пощечину, та зарыдала, и начался такой ор, что мне пришлось
вмешаться в распрю и растаскивать родственниц. Рыдающую Марию мы отправили
на печную лежанку, Дарью послали спать за печку и остались за столом вдвоем
с матушкой. Она еще не отошла от скандала, пылала округлыми щеками и бросала
на непокорную дочь гневные взгляды.
- Что же ты, матушка, того, так взъелась на девушку? - спросил я,
наливая по последней.
- Маруська с малолетства такая, все норовит поперек батьки в пекло, -
пожаловалась она. - Маленькие детки, маленькие бедки, большие детки большие
бедки!
- Да что произошло, из-за чего это вы поругались? - спросил я,
демонстрируя этим, что не следил за ходом дискуссии.
- Много о себе воображает, думает, что ей все позволено!
Ответ был чисто женский, но другого, я и не ждал. В родственных ссорах
обычно столько внутренних подтекстов, накопившихся претензий друг к другу,
что объяснить их словами невозможно.
- Однако и спать пора, - намекнул я, допивая остаток водки, - завтра
дел невпроворот. Где мне ложиться?
Матушка рассеяно на меня посмотрела и неопределенно махнула рукой, мол,
сам выбирай себе место.
Я глянул по сторонам, но особого выбора не заметил. Обстановку в избе
составляли всего несколько предметов интерьера, из которых для спанья
подходили только две лавки, на одной из которых легла Дарья, да печная
лежанка, где продолжала рыдать Мария.
- Здесь? - вопросительно-утвердительно спросил я, указывая на
оставшееся свободное спальное место.
- А хоть и тут ложись, - ответила матушка, продолжая переживать
семейную баталию. - Дашенька, постели божьему человеку, - ласково окликнула
она покорную дочь. Девушка резво выскочила из-за печи и принялась стелить на
лавку пуховую перину.
Когда она управилась и вернулась на свое место, я, не спрашивая
разрешение хозяйки, задул свечу и лег. В избе наступила тишина. Перина была
мягкая и пахла птицами и летним солнцем.
Я вытянулся во весь рост, в предвкушении сладости засыпания. Усталое
тело приятно ныло, голова практически прошла. Однако сразу заснуть мне не
удалось.
Спустя какое-то время, я почувствовал, как нечто мягкое и теплое
коснулось моего нагого тела. Ощущение нельзя было назвать неприятным, и я
подвинулся к стене, чтобы освободить на лавке место.
- Божий человек, - прошептал знакомый голос, - можно я с тобой полежу?