"Сергей Шилов. Время и бытие" - читать интересную книгу автора

известно, что они расположены В один ряд, стоят друг друга, уравновешены на
весах Божественной асимметрии полушарий мозга, левого и Правого, верха и
низа, имеют равные права на человека? Нет ничего такого в нас, чего бы не
было в словах Слова вкатываем мы на душу, поворачивая, и оттуда Радостно
следим, как скатываются они вниз, к началу, Оборачиваясь, потому что желаем
иметь дело с камнями, Есть камни, принимать в себя и содержать в себе камни,
О, радость, многоглазая из теснившихся друг к другу Рыб, зеркальных карпов с
чешуями ногтей, загоняемых Под ногти, на тыльной стороне ладони поселившееся
Животное, питающееся беззвучием рукопожатий, Голос, доносящийся, тихо
смеющийся изнутри уха, Раздающийся из-за движений бровей, и более всего
Из-за глаз, полагающих смысл, заботящихся о теле, Звучащий во взаимодействий
национальных языков С коренными зубами вытянувшихся лиц, Очищающий полость
рта Бога эмалью их мыслей, Миротворец, фараон, философ, терновым венцом
Плодоносящий куст, как лицо плодоносит мыслью И мысль коренится в лице
жизнью губ и безжизненностью Подкожным кровообращением внутренней формы щек,
О, радость, покоряющая неизвестным ей самой смятением Память, неизмеримое
сродство тел, сливающихся в свете Распускающихся волос, в звуке ласкающих
рук, Исчерпывающая себя в присутствии одного тела в другом, Длящаяся столько
же, сколько длится смена дня и ночи, Изъявляющая желания быть представленной
в толкованиях, Ткущих из нее клетчатку произрастающих, земноводных,
Двигающаяся только прямо вперед или оборачивающаяся, Воспринимающаяся с
мечтательностью всякого внимания, Выпадающая числом не менее числа видений,
произрастающих Из семени зрачка через роговицу к возлюбленным, Смиряющая
врожденной своей гневливостью Тяготы вопрошания, прокладывающего себе путь к
победе Над смыслом, разделяющим слова на звуки, звуки на мысли,
Накатывающаяся и откатывающаяся с удесятеренной силой, С которой расширяется
зрачок на гончарном круге лица.


ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

За целый год до армии начал я с одного мгновенно свершившегося решения
свои попытки избежать ее, уклониться от нее неожиданно, и выразительно. Все
мое предшествующее, предваряющее только, дожизненное бытие, остановившееся в
своем непосредственном отношений к жизни с момента потрясающего основы
восприятия рождения самосозидающейся сознательности, собиралось в этой
попытке, и чем более независимой от мыслей о предстоящей службе в армии я
был, тем очевидней и насущнее, тем значительней становила себя эта тема в
моем мышлении, неизмеримо более расширяя мой человеческий опыт, чем
прочитанная и выведенная за скобки книга, чем человек, вызывающий
приязненные чувства. Ничего не было во мне, кроме одной только мысли об
уклонении от службы в армии, мысли, обратившей меня ко времени человеческого
бытия так, что она постепенно вытесняла само время, становясь им сама;
означала его, была самым надежным его знаком, причиной, основанием, истоком.
С другой стороны присущая мне невыносимость характера и смысла, выражающаяся
в способности к уязвлению и повреждению даже самих сердцевинных основ
временного опыта в отношениях с теми же лицами, были телом этой мысли, ее
осязаемым присутствием в природе, а больше ничего во мне и не было мне не
свойственного. С третьей стороны, мои попытки избежать службы в армии
превращались, сообразуясь с течением временного опыта, в одну единственную