"Анатолий Шиманский. Америка глазами русского ковбоя " - читать интересную книгу автора

Словом, виденную уже и не увиденную Америку я увидел глазами
Шиманского. И его лошади, мерина Вани...
Упоминавшимся Ильфу и Петрову приходилось соблюдать "политическую
линию", везли их по Америке ныне лишь обозначившиеся супруги-коммунисты.
Немало статей, интервью-воспоминаний, в которых эти супруги оправдываются в
чем-то, а в чем - я так и не понял: то ли они не показывали чего-то Ильфам
по приказу ЦРУ-ФБР, то ли, наоборот показывали не то.
Шиманский сам смотрел, что хотел. Как Миклухо-Маклай.
... Самое удивительное, что совершил он это путешествие, практически не
имея денег. Но американцы гостеприимны. Помнится, сразу по приезде, после
заметки обо мне (точнее, о моей собачке, которую я вывез под видом пуделя) в
New York Times, меня отловила по дороге американка, подвезла нас на
Толстовскую ферму, где мы обитали, и, увидев отсутствие посуды и прочего,
вернулась, привезя свой свадебный сервиз и прочую кухонную утварь: "Но вам
же надо как-то начинать!"
Имя ее забыл, поскольку больше не виделись, но доброту ее - помню.
Эту-то доброту почти всех встреченных и описывает наш лошадиный
путешественник.
Наше прошлое - биофак ЛГУ, 1957 - 1960-е, я - несостоявшийся герпетолог
(ушел болтаться по геологическим экспедициям), а вообще-то специалист по
змеям и крокодилам. Толик же занимался партеногенетическими ящерицами
Кавказа, живущими и размножающимися без присутствия мужеского пола. И я
хотел туда же, в пампасы, но убедившись, что ни Южная Америка, ни Африка мне
не светят, двинулся по Сибирям, геологом, геофизиком, как все поэты, от
Горбовского до Бродского...
И все друзья, поголовно, общие: зоофотограф Саша Коган, сделавший за
бесплатно сотни фотографий для моей антологии "У Голубой лагуны"; Ростик
Данов, покойный зоохудожник, и Боб Шепилов, художник-сюрреалист, утонувший в
Кристательке; и детская любовь моя с Дворца пионеров еще, зеленоглазая
биологиня Наташа Князева; и семейство Мальчевских (моих ближайших
родственников по четвертой жене, из семейства
Голубевых-Мейерхольдов-Пуниных); и еще художники Адольф Озол и Марик
Штейнберг, выставлявшиеся на биофаке в 1960-м, вместе с лауреатом премии
комсомола Славой Кушевым, потом работавшим лодочным сторожем с поэтом
Владимиром Ибрагимовичем Эрлемом со товарищи; искусствовед Слава
Затеплинский, с тремя дипломами, по прозвищу Лихо Одноглазое, человек с
внешностью и замашками Бурлюка, разгромивший в 1959-м стихами Сэнди Конрада
(Сашу Кондратова из Лесгафта); поэт Яков Гордин и защищавший его юный Иосиф
Бродский.
Мир тесен до безобразия, куда ни плюнь - в знакомого попадешь, и
неизбежно нам было встретиться в Хьюстоне, в доме художника и философа Яши
Виньковецкого, друга Бродского (и Волконского, и Хвоста, и Бобышева.
А потом - совместное житье-бытье в "Некрасовке", у Вильямсбургского
моста, где я держал нечто вроде галереи, выставив около сотни русских
нью-йоркских художников во второй половине восьмидесятых годов.
"Некрасовкой" назывался дом Володи Некрасова, под завязку набитый нетрудовым
и неденежным элементом: скульптором Олегом Соханевичем, переплывшим Черное
море, вятским иконописцем Витьком Володиным, биологом и таксером Шиманским,
актером нью-йоркской богемы Сайзом (он же Саша Ямпольский), натурфилософом и
беглым штурманом Володей Пархоменко, поэтом и изготовителем артефактов