"Сергей Шинкарев. Последний советский водник" - читать интересную книгу автора

Лагода поносил меня в хвост и в гриву, ждал оправданий или возражений, я
молчал или глуповато отшучивался, он бесился еще больше, короче, пружина
скручивалась. Срывать ее предстояло мне первому - раз, до сплава - два и
бережно - три. Такая установка давала шанс покинуть команду (при худшем
исходе скандала) до воды, чтобы не так совеститься потом. И вот, в тот
вечер, оставшись в отеле с нарядом на сервировку стола, я успел пробормотать
вслед уходящей за покупками группе предостережение - мол, вам ребята, может
не понравиться - быстренько порубал всю зелень в мелкие куски, напилил хлеба
и устроился на подоконнике для изучения особенностей поведения российских
девушек за рубежом. Их внизу толпилось больше, чем турков. В разгар моих
околонаучных наблюдений вернулась команда. Размышления о том, что заставляет
здорового мужчину покупать женщин, прервал Лагода. Выразив неудовольствие от
увиденного на столе, он назвал меня так, как обычно мужчины говорят друг
другу в драке или перед оной. Не знаю, может у них в ГРУ так принято перед
ужином, но я родился и вырос "в местах, где слово интеллигент приравнивалось
к слову пидар" (Шаламов, кажется). Предлагаю ему быть осторожней, уведомляю
о неприемлемости подобных формулировок, отказываюсь от спешно налитой водки,
покидаю помещение. Заклинания Михалыча растоптаны копытами моего бешенства.
Сергей кидает вслед:
- извини,
пока обуваюсь, он выскакивает:
- ладно, хорош, давай за стол, ну все, слышишь?
В этот момент стало понятно - худшее проехали. Беру сигарету, спокойно
(или мне так кажется) объясняю, что покурю на улице и вернусь:
- точно, командир, не волнуйся, нет проблем.
- ну давай, мы ждем.
Те несколько минут в тесном переулке галдящего вечернего Трабзона
запомню навсегда. Мне было немного жаль Лагоду, его тотального одиночества,
его злости и беззащитности. Но ускорив и пережив самое неприятное, этот
невыносимый "бытовняк", я вплотную приблизился к главному, возможно самому
страшному. К неизвестной воде. Там мы окажемся вдвоем. Там все слова,
сказанные сегодня, ревом разотрет в пыль. Там подытожится. В тот момент
впервые неуловимо промелькнуло - река нас пропустит. В номер я вернулся
ангелом.

Через несколько дней мы начали сплав. В первый же день стало ясно
- интуиция Лагоды сродни звериной. Нам казалось - нужно вставать и смотреть,
он командовал - идти. И наоборот. Второй вариант гораздо чаще. Не сказать,
что все решения принимались безошибочно, но пару раз весьма уместно он нас
тормозил. Его осторожность меня удивляла, однако матрос - что глухонемой,
знай себе молчи и улыбайся. Спорила с Лагодой только Татьяна - зато почти
без пауз. Она ходила с ним Чорох, причем пару каскакадов именно с ним на
двойке. Женщина единственная в своем роде, поскольку заехала легендарному
Лагоде веслом по голове перед каким-то неслабым порогом. Из ее рассказа я
так и не понял, специально или нечаянно. Она объяснила, что катамаран и
Лагода ехали не туда, куда ей хотелось, а после воздействия веслом все пошло
как надо.
И еще об интуиции - на второй день сплава мы уже непоправимо
вываливались из графика. Слишком много осмотров, обносов, сопутствующей
суеты. Термин "обнос" здесь и далее касается только груза, судно везде шло