"Николай Шипилов. Мы - из дурдома" - читать интересную книгу автора

деньги, миллионы гривен на "ветер"? Только людоеды! Будьте бдительны,
мужики, особенно в отношении к своим женам, матерям, дочерям. Получается,
что гречневая каша - это такая субстанция, которая имеет свойство вскипать,
даже в их головах!.." А далее шла матерная рябь.
А на майдане тем временем шла своим ходом подготовка к очередному туру
чемпионата Украины по скоростному изъятию бюджетных денег. Страсти бушевали.
Играли все. Лишь единственный болельщик, лежащий на площадном асфальте Мао,
дико покосил на многие чужие ботинки, топтавшие его бороду, огненным, еще не
выбитым, ясновидящим глазом.
"Это ведь не совсем человек. Вернее - не человек!.. - сумрачно думал
Мао о Гузии. - Этот гад прекрасно знает о своем мертвячьем происхождении,
поэтому старается реагировать на раздражители подобно живому человеку. Да!
Он наделен нечеловеческими возможностями в плане физической силы,
выносливости, но подойдите к нему сзади и уколите, скажем, швейной иглой в
мякоть. А можно просто дать, как говорится, по башке. И тогда, если он не
увидит вас, то он никак не отреагирует, поскольку ничего не почувствует - он
мертвяк. Я очень рекомендовал бы людям, которые находятся с ним в контакте,
провести такой опыт. Но как, как сказать об этом людям?"
Своим единственным глазом он видел и тот вопрос, который, как
циркулярная пила, крутился в голове Гузия: "Как сделать так, чтобы это стадо
не взбрыкивало?.."
"Они не только уголовники, но еще и дегенераты!" - подумал Мао, когда
ему наступили на ухо.
Он не смог выдрать уха из-под подошвы кроссовки, но увидел ясным своим
виденьем, что за спиной Гузия, откуда ни возьмись, возник благообразный
пожилой мужичок без особых примет. Это был добрый Юра Воробьев-Горобэць.
Охрана словно оцепенела.
- Юра-а-а! Мы ту-у-ут! - перекрывая площадный гул и мат, слились
воедино два мужских кацапских голоса.
Юра Воробьев-Горобэць приветственно помахал майдану руками, сцепленными
над седой своей главой, и сказал так, что слышно было даже глухому:
- Карнавал начинается сразу! Можешь треснуться башкой о стенку, Гузий!
Это - за сиротские слезы, козлина! - и дал Гузию такого смачного пинка, что
сам Шива от зависти состарился бы, а Шива - тот бы осудил.
Пан же Гузий, запутавшись в микрофонных проводах, рухнул с подиума под
ноги электората, но прогрессивное человечество даже не содрогнулось. Потом
неведомая сила подняла его в воздух и натолкнула на стену ближайшего дома,
его тело, как мячик, стало подпрыгивать от земли все тише, тише, тише - и
замерло в положении стоя. Гузий ладонью стер с лица слезы, плюнул в ладонь и
принялся чистить брюки, которые лопнули на коленках.
А с Юрой мы разминулись, оттого что нам с Сеней пришлось спасаться
бегством от опознавшей его незабываемо наглое лицо публики...
Фу ты, ну ты, пан Титушкин! Что-то меня понесло. Скажут потом: не было,
мол, ничего такого. Но - пока! Довольно! Прощай, до вiдзення, Титушкин -
вымышленная мною невзрачная личность. Но если ко мне подойдет хоть один
хохол-помаранч и скажет: "Ты, москалю, должен говорить на мове! Думать
по-украински!" - то я, как и Юра, сочту это угрозой для жизни всего
человечества. Хотя место этого сеньора Помаранча - на улице Фрунзе, в
Павловской. Да будь он проклят, безумец. Знай, мои действия - полное
физическое уничтожение объекта, от которого исходит угроза. Помнишь, пан,