"Николай Шипилов. Остров Инобыль. Роман-катастрофа" - читать интересную книгу автора

слово "народ".
- Панургово стадо ваш народ... - говорил Юз, усаживаясь за кормило и
прилаживая к воротнику ветровки рабочий микрофон. - Утром после революции ты
ему, народу, стопку поднеси - через день-другой он сам дедовскую шабелюку из
избы в шинок потащит...
Юз сильно хлопнул дверцей и увидел в зеркальце, что белая кобылица
сделала курбет.
Он уже вырулил на прямую и помчал по ней, но генерал все еще гнал
кобылицу вслед, пока встречный ветер не сорвал с бритой головы тюбетейку.
"Господи! - начал говорить на диктофон Юз Змиевич, хотя имя Господне
было для него ни чем иным, как риторической завитушкой. - Чудны дела твои!
Люди ищут путей к обществу всеобщего изобилия и личного благоденствия, они,
подобно сонмищам саранчи, пожирают окружающий мир и выделяют отбросы,
отбросы и еще раз отбросы своего нашествия. И в изобилии этих отбросов
философически спокойно живут изгои кажущегося благопристойным общества.
Это - каста неприкасаемых: всеядные умные вороны, и глупые чайки - бакланы,
болезненно жирные кошки, забывшие кошачью гигиену, и крысы-снобы - короли
подземелий, трущоб и свалок, и... Впрочем, искушенный читатель смекнет, что
стоит за этим моим "и". Да, человекообразные. Инопланетяне? Гуманоиды?
Скорее, гамноеды..."
Юз прерывается, размышляя, подойдет ли такой материал "Свободе", и
продолжает:
"...Почему этих человекообразных так тянет гниение и тление? Они хотят
психологически подготовить себя к смерти, умирая здесь заживо? Ведь каждому
ясно, что с так называемой "санкционированной свалки" вода уходит обратно в
большие города, обогащенная ртутью, альдегидами, примесями тяжелых, а то и
радиоактивных, металлов. А бомжи - живут! Не напрасно говорят, что после
ядерной войны на планете останутся крысы, тараканы. Добавлю от себя: и
бомжи. Они ушли на мусорные свалки, как "во время оно" уходили иные люди в
монастыри, в скиты, в катакомбы? Как уходили в Сибирь, на Алтай? Или они
ушли за свободой от властей, в гуманности которых разуверились. Чтобы
определить для себя точку зрения на эту категорию людей, с утра я сел в
машину и двинулся за город по заданному маршруту..."


16

Юз любил слушать не столько свои радио-опусы по "Свободе", сколько
рабочие записи. И любил страстно. Потому работал на себя, как на публику.
"Вони пока не чувствую, но вижу пустыню - вижу мусорные такыры,
тянущиеся к подошве мусорных гор. На пике местной Джомолунгмы - человек в
позе усталого путника, который стоит на краю ущелья и думает: "Там слева -
Сухум, там справа - Батум... А где же трамвайная остановка?" Вижу
металлические створчатые ворота. Вижу убегающие вглубь территории
человеческие, все же фигурки... Их три. Все трое - в резиновых сапогах и с
вилами, которыми, вероятно, ворошат горы своего добра... Вижу полусгоревшую
лачужку... Вышел мужик, расстегнулся - ага! Застегнулся, замер, увидев мою
машину... Так, так... Побежал на полусогнутых к бараку конторы... То есть я
замечен, господа. Что ж, вода дырочку найдет..."
Юз вел легковушку мимо кичливой проходной из нового красного кирпича,