"Николай Шипилов. Остров Инобыль. Роман-катастрофа" - читать интересную книгу автора

промыслами, о которых все хорошо знают. Но мы становимся оседлыми, и кто
знает, не будут ли наши дети опорой православия в будущем и не отмолят ли
наши грехи, связанные с занятиями магией? Ведь Князь мира сего не вечен. Как
пойти против собственной природы - мир ведь хорош многообразием Божиим. Мы,
цыгане, ромалэ, чавэла - тоже дети Его. И мы - арии. О, как трудно ничтожным
умом охватить это волшебное хоро, похожее на круг такого же волшебного и
непостижимого солнца - коло! И ведь был языческий бог Хор, и перед его
истуканом водились древние хороводы! Ведь был у русичей бог Агуня - Агни -
огонь, обозначающий первоначало! И был праязык, на котором люди общались -
это не могло уйти безвозвратно. Так где вы, русичи? И почему так радуетесь
празднику Ивана Купалы, как то дитя, что раз в год достает из сундука
веретенце свой прабабушки?.."
- Мандэ дадывэс исы... бут ловэ... [16] - говорит своим латунным басом
брат, стоя в дверях за ее спиной. - Трэби, пхэнори? [17]
- Нат, пшала, - мотает головой Раиса. - Пойду спать, скоро утро...
Ей скоро тридцать семь лет.
Уже в постели, чтобы уснуть, она с закрытыми глазами вспоминала
цветаевские стихи:
"...Милые спутники, делившие с нами ночлег!.." "Ночлег..." - шептала
Раиса. "...Версты, и версты, и версты, и черствый хлеб... Рокот цыганских
телег, вспять убегающих рек - рокот..." "Рокот..." - повторяла она. "...Ах
на цыганской, на райской, на ранней заре помните жаркое ржанье и степь в
серебре?.. Синий дымок на горе, и о цыганском царе - песню..." "Николай,
Никола..." - утирает она слезинку. "...В черную полночь, под пологом древних
ветвей, мы вам дарили прекрасных - как ночь - сыновей. Нищих - как ночь -
сыновей... и рокотал соловей - славу... Не удержали вас, спутники чудной
поры, нищие неги и нищие наши пиры, жарко пылали костры, падали нам на
ковры - звезды..."
Ей снится: князь Николай учит ее носить перчатки.
- Да что их носить? - смущается юная Раиса и от смущения по-детски
грубит. - Надевай на руку и носи...
- Если бы, - улыбается он искристыми глазами. - Посмотри на мои усы -
просто их носить?
- Чего уж проще - отпустил и носи, - рдеет Раиса.
- Усы обязывают мужчину быть им. И это обязывает многому. То же и
перчатки женщины...
И тут Раиса вспоминает, что он погиб. Она берет его за руку - рука в
перчатке.
- Возвращайтесь, Николай... Довольно вам витать по ту сторону жизни...
Я молюсь за вас... Ах, как долго я выкликала вас из тьмы, звала вас
мертвого... Я распускала волосы и без рубашки, голая, чертила магический
круг, я ставила два стула посередине. Я клала на них два хлеба и ставила две
чаши с водой... Потом тушила свет и зажигала сорок свечей! Я брала в руки
землю с вашей могилы и читала: выкликаю из могилы земной, из доски
гробовой... от пелен савана, от гвоздей... от венка... Ох, Николай! Однажды
вы пришли, я испугалась и смахнула со стула хлеб и воду! Почему, зачем я
испугалась? Скажите...
- А не тревожь меня, - сказал Николай. - И никогда больше не делай
этого - сойдешь с ума. Целуй крест православный, глупая...
- А ехать мне завтра к клиенту или не ехать, князь?