"Николай Шипилов. Остров Инобыль. Роман-катастрофа" - читать интересную книгу автора

дерном и полимерной пленкой крышу хижины.
- Сталина с усами носил на демонстрациях? Носил! - кричал он лесным
деревьям, вырубая штыком пласт дерна. - Булганина с бороденкой носил? -
спрашивал он лопату. - Носил! Хрущева Никиту с бородавками носил? Носил
опять же! - говорил он сам себе. - Брежнева с бровями? Тоже носил. Все,
шабаш! Проживем без них, вот без табачка - труднее... - он с головой, как
палаткой, накрылся непромокаемой пленкой и закурил.
- Но-очка-а-а! - звала Люба Родина свою козу. - Но-очка-а-а! - тоже под
прозрачной парниковой пленкой.
"Эх-ма... Где мои ночки? - тянул свой табачок Игнатий. - Как мои
хромовые сапожки-то скрипели..."
- Смотри, лес не сожги! - грозит посошком Люба.
- Мозги тебе надо на профилактику... - ворчит Игнатий. - Какой пожар?
Потоп!
И он хочет сказать Любе, что хорошо, мол, вода-то с горы скатывается.
Он ищет ее глазами, но из лесу выходит на елань странная пара. Он видит
большого, волосатого, черного, как погорелец, мужика в коротких штанишках на
помочах. Он видит на этих штанишках голубые клеточки и видит красный с
помпончиком берет, который мужик длинными ручищами надевает то на свою
голову, то на рога Любиной козы Ночки. Коза, ведомая им за веревку, идет
послушно, успевая ухватить травки и пожевать ее, тряся двускатной бородкой.
Игнатий бросает сигарету и припускает к Родиной, чтоб защитить.
- Кто это, Люба? - кричит он на ходу.
- Тутошная обезьяна... - кричит и Люба. - Не бойся... Она с
коттеджей...
- Ну, интересно козы пляшут! - удивляется Игнатий. - Конец света! Зря я
бычок-то выбросил...
- Кто знает: начало ли, конец? А у меня три кади сухарей насушено.
Хотела поросенка взять на откорм, дак... Денег столь не набралось... Ща
поросята-то, знаешь, в какую цену?
- Не надо тебе, Люба, поросенка. Бери меня - я бесплатный!
- Посмотрим на твое поведенье... Иди, куряка, не пахни тут...
Зачем невольно прилепились эти двое друг к другу? Оттого, может быть,
что все живое в мире обречено жить парно, да злой ум не дает человеку
утешения. Оттого и страшно жить, как безродным, на любимой, но отчуждаемой
земле... А умирать-то, похоже, еще страшнее...


31

-Катастрофа... - вздохнул Федор Федорович, цепко, между тем,
разглядывая нервно позевывающего хозяина дома. - Где спасение, Валерий
Игнатьевич? Вот она работа этого министерства! Не зря, не даром с пожарными
объединились...
- Министерство катастроф? - безудержно зевал тот. - Где оно?.. А вы кто
сам-то? Вы ко мне?
- А как же? Разумеется. У вас ведь, я думаю, посторонних в доме не
бывает?
- Теперь уже не уверен... э-э-э... - он нетерпеливо сделал пальцами
тремоло на невидимых струнах.