"Виктор Широков. Случайное обнажение, или Торс в желтой рубашке " - читать интересную книгу автора

заблудшая и несчастная: не жила дома, училась кое-как, была без царя в
голове... Думаю, она принесла массу сладких минут взрослым любителям сладкой
жизни. Потребности ее были небольшие: сигареты, чуть-чуть алкоголя и верх
блаженства - кофе в постель. Одни черные вязаные "в сеточку" колготки поверх
длинных стройных ног искупали - даже при визуальном знакомстве - все ее
запросы.
После лекций и семинаров мы гуляли с Викой по городу, конечно же, я
читал ей свои и чужие стихи, до чего был большой охотник, что-то обсуждали,
в общем, Дафнис и Хлоя, полная идиллия. Однажды поздней осенью или ранней
зимой мы забрались в промерзший пустой трамвай на "кольце", и я стал
чересчур энергично разогревать озябшую спутницу.
Ответное тепло женского тела разгорячило меня и увлекло в поцелуи, до
которых я тогда тоже был большой охотник. Но окружающий холод, отсутствие
должной предприимчивости, а может, необходимого опыта, не позволили зайти
дальше. Всегда у меня была главная проблема: где. Не повезешь же девушку на
окраину города в дом, полный родителей, бабушек и зверья. Впрочем, Вика
порой провожала меня на электричке даже заполночь и я, подлый и глупый,
уходил преспокойно домой в тепло и сытость, оставляя бездумно подругу на
темной и холодной станции. Что она делала? Как выходила из положения? Одно
утешение: тогда не было ни бандитов, ни жутких страхов. В сегодняшнем
количестве. Хотя идиотов всегда хватало.
Итак, на шестом курсе, в зимние каникулы я оказался в Москве у дальних
родственников и бегал истово по поэтическим вечерам, музеям, был даже в
"гадюшнике" ЦДЛ, не понимая, где я и что впереди, а жил я одной литературной
мечтой и постоянным творчеством, не столько на бумаге, сколько в уме, в
каждом ударе сердца. Вика приехала чуть позже. Я купил бутылку сухого
красного вина и приехал на встречу к ней в общежитие мединститута. Да, забыл
одну важную деталь: приехав в Москву, я позвонил этому мифическому
англичанину, который существовал на самом деле, отрекомендовался Викиным
знакомым и попросил - по телефону - почитать "Доктора Живаго". Английский
подданный, работавший переводчиком то ли в "Прогрессе", то ли в "Иностранной
литературе", наверняка решил, что мой звонок - провокация и я - непременно
работник КГБ и впал, судя по первой телефонной реакции, в полную прострацию.
В книге для прочтения он наотрез отказал. И вообще прикинулся Иваном, вернее
Джоном, не помнящим родства. Так вот, к Вике я добрался поздно вечером. Мы
были одни в огромной комнате с множеством кроватей, которые перебивали мечту
о "Докторе Живаго". Все-таки я был тогда не только читатель. Сели к столу.
Выпили вино. Конечно, после вина Вика стала еще желанней. Но... у нее
оказался герпес, маленькая язвочка на верхней губе и мы не решились
целоваться. А без поцелуев - какая любовь! И хотя я уже не был
девственником, благодаря усилиям одной балерины из кордебалета, но и не
мог - без поцелуев. Так и не сложилось.
На Вике был большой красивый зеленый свитер, подаренный тем самым
насмерть перепуганным моим звонком англичанином. Впрочем, Вика его
успокоила, рассказав, наверное, о чокнутом русском поэте-студенте.
Представляю, как он наслаждался общением с моей подружкой. Все они,
иностранцы, шустры и предприимчивы и им всегда достается лучшее, в нашей
стране, будь это недра или наши восхитительные женщины.
А я вернулся, несолоно хлебавши, домой, встретился с будущей женой и
позабыл обо всем на свете, даже о "Докторе Живаго", который прочитал