"Виктор Широков. Случайное обнажение, или Торс в желтой рубашке " - читать интересную книгу автора

а когда со скуки набрал номер прачечной, оказалось, там давно другая фирма,
совместное испано-русское предприятие, так сказать, и никто там не знал
никаких концов.
Потерялась моя татарочка в огромном городе, а я так любил порой
пошутить с ней на тему сексуальных национальных особенностей восточных
красавиц и особенностей нашей национальной сексохоты. И действительно были
моменты, когда моя гурия не выполняла мои причуды. Как позже выяснилось, для
моего же блага.
Венсеремос, подружка, конечно же, мы прорвемся, мы победим! Патриа о
муэрте! И все прачечные мира станут заповедниками нежных чувств, и татарский
рай приснится хотя бы однажды перепившему неудачнику, и ему за это не
попадет по первое число, а даже дадут опохмелиться в честь очередного Нового
года.


БЛАЖЬ

Удивительное дело, завелась такая блажь и шумела, и горела, и, как
нитка, не рвалась. Захотелось, вот ведь чудо, не кино в субботний день,
захотелось встретить губы незнакомые совсем.
Чтобы дрогнула улыбка, как задетая вода, не пропала, а впиталась
навсегда углами рта. Чтобы помнилось зимою, летом, осенью, весной, что
столкнулся ты с самою вечной женской Красотой.
И устав от дел служебных, ты б соседу говорил о лице ее волшебном без
румян и без белил.


СОЛНЕЧНЫЙ ДОЖДЬ

И ветр возвращается снова на прежние круги свои, и юно волшебное слово
единой и вечной любви. Не смыть поцелуя вовеки, объятья вовек не разжать,
закрыты влюбленные веки, и пальцы прозрели опять
Любимая! Шорох столетий пронзает телесную дрожь, и снова пройдет на
рассвете стремительный солнечный дождь. И вновь обрисует любовно твои
дорогие черты...
Зажмурюсь, чтоб не было больно от блеска твоей красоты. И вновь про
себя, как заклятье, я имя твое повторю, и вновь прошумит твое платье,
встречая, как прежде, зарю. И ветр возвращается снова на прежние круги свои,
и юно волшебное слово единой и вечной любви!


ЧУЖИЕ РУКИ

Порой, ожесточась, со скуки сначала вроде бы легко дыханьем греть чужие
руки, в мечтах от дома далеко. Приятна теплота объятья, волнует радужная
новь; но шелест губ и шорох платья лишь имитируют любовь! И не заметишь, как
мельчаешь, как окружит одно и то ж: ложь в каждом слове, ложь в молчанье, в
поглаживанье тоже ложь...
Едва ль для настоящей страсти друзья случайные годны, старательные как
гимнасты, как манекены холодны. И только дрожь замолкнет в теле, заметишь,