"Галина Даниловна Ширяева. Гюрги-Дюрги-Дюк (Повесть) " - читать интересную книгу автора

пыль. И с пепельницы тоже. Или мать забыла о том, что Юлька давно уже не
боится этой пепельницы, похожей на мертвую голову старого гнома, от
которой когда-то в страхе шарахалась?
И вообще, почему это в детстве все кажется таинственным и немного
страшным? Любая пустяковая вещь. Стол, например. Вырастаешь - и узнаешь,
что это стол, и ничего больше. А в детстве он кажется таинственным и
странным, его резные ножки похожи на лапы сказочного существа, его
поверхность - как черное, без единой волны, мертвое море. А если забраться
под стол и сесть на перекладину, то это - темная пещера, в которую почти
не проникают свет и жизнь, лишь колышется бахрома зеленой скатерти от
твоего дыхания.
Юлька уже уложила вещи, а мать вытерла пыль с буфета, и с телевизора,
и с обоих подоконников, когда явился Василий Леонтьевич - шумный, какой-то
дорожный, шелестящий от плаща болоньи. Он заказал такси и был готов тащить
тяжелый Юлькин чемодан до самого самолета. Вообще многое облегчилось в их
жизни с тех пор, как он появился, но все равно появился он совершенно ни к
чему... Здороваясь с Юлькой, он протягивал ей огромную загорелую руку с
тугой, как и у отца, ладонью. И Юльке было неприятно оттого, что он
напоминал ей отца. Напоминал очень, хотя у него были редкие светлые волосы
на большой голове с залысинами, грузная фигура, выпуклые голубоватые глаза
и огромные руки. Отец же запомнился Юльке темноглазым и темноволосым,
стремительным, как тот сумасшедший грузовик, на котором он врезался в
столб. Если бы Юлька родилась похожей не на отца, а на мать, может быть,
все сейчас было бы чуточку проще? Может быть, дед тогда и не очень
приглашал бы ее в гости?
Еще через десять минут явились Любка с Наташей, тоже какие-то
по-дорожному суетливые и шумные. Наташа, конечно, пришла, чтобы посмотреть
на Василия Леонтьевича, которого она еще не видела, и чтобы показать миру
свое новое платье и новую прическу.
- Сейчас умрешь! - сказала она шепотом, когда Юлька открыла ей дверь,
и тут же повернулась к Юльке затылком.
Такую прическу Юлька уже видела где-то у кого-то и не умерла...
А Любка пришла, конечно, для того, чтобы лишний раз напомнить Юльке
лично свое мнение по поводу предстоящего Юлькиного отъезда! Когда мать
забеспокоилась, что всем не хватит места в такси, Любка оглядела Василия
Леонтьевича с ног до головы и заявила, что она поедет в аэропорт на
автобусе от Крытого рынка и нарочно приедет раньше их...
Она и в самом деле приехала на аэровокзал раньше, а мать и Василий
Леонтьевич еще долго собирались, долго суетились и шумно, иногда даже
сердито, совсем по-семейному, ссорились, шуршали болоньями, охали, ахали,
словно вещи еще и не были уложены и словно и в самом деле отправляли Юльку
на Северный полюс. И Юльке еще больше не захотелось уезжать от этой уютной
домашней суматохи. Но они этого все равно не поняли и, когда подкатило к
подъезду такси, заторопились так, как будто это такси без них могло
вот-вот взорваться вместе с шофером.
Оттого, что поехали по Большой Горной улице, проходящей совсем рядом
с той самой Соколовой, Юльке стало так плохо, что ей пришлось хохотать и
болтать без умолку всю дорогу. Мать даже обиделась и очень холодно и сухо
сказала Юльке:
- Если он тебя плохо встретит, возвращайся сейчас же!