"Вячеслав Шишков. Тайга (Повесть)" - читать интересную книгу автора

расстреляли, - нет, не откликается. Так и вернулись домой, ободрались оба,
солдат щетиной оброс, у Анны щеки провалились. Бородулин только головой
покачал.
- Ну, как же... ты скажи... Ради бога, скажи... Куда схоронил? Где? -
как-то пристала к Ивану Степанычу Анна.
- Кто? Я? Да ты ошалела, девка?
- Побойся бога... Отдай... Ну, отдай...
Иван Степаныч и на счетах брякать перестал. Долго, пристально смотрел
на Анну. Стоит перед ним тихая, уже не кричит, не просит, глаза опустила,
а губы дрожат, кривятся, не может совладать.
Бородулин поднялся и заботливо повел Анну вниз, в ее комнатку.
- Найдется.
Твердо сказал купец. Анна поверила и улыбнулась, а как стал гладить
ее голову, поймала руку, заплакала - и вдруг ей сделалось легко.
И только засыпать начала, Бородулин так же твердо, как по сердцу
молотом:
- Он давно дома у себя...
Анна поднялась - темно. Кто загасил? Где солнце? Где Андреюшкино
солнце?
- Иван Степаныч! Даша! - кричит Анна.
Никто не отозвался. Только в углу, где рукомойник, капелька по
капельке булькала в лохань вода.
- Иван Степаныч, Иван Степаныч!.. - идет босиком, простоволосая,
половицы поскрипывают, двери сами собой отворяются.
Надо бегом, радостно стало, надо по задворкам, как тогда, как
раньше...
- Ну, куда ж ты, стой! - Даша схватила ее сзади.
- К нему... к Андрею.
- Да ты что? Очухайся...
- Иван Степаныч сказал...
- Пойдем, пойдем... Когда это? Он вечор еще уплыл. Чего ты мелешь. Да
и-и-ди-ка, телка!
Полная луна стояла в небе. Анна поглядела на луну, на голубую
церковь, на Дашины черные глаза.
Стало быть, сон...
- А Анна-то тово... - сказала поутру Даша и постукала пальцем по лбу.
Старухи приплелись, застрекотали. То с уголька советуют спрыснуть -
может, отведет, то в подворотню пролезть голой да на месяц по-собачьи
взлаять. Хорошо бы за упокой подать, батюшка добрый, ему только бутылку
посули, отслужит панихиду, это помогает: душа у Андрея скучать начнет,
ангел божий на дорогу выведет - иди.
Анна старух разглядывает, виски сжала ладонями, голова болит. А
старухи пуще; голоса крикливые, друг с дружкой сцепились, орут, слюнями
брызжутся.
- Колдовка! - кричит горбатая. - Твое дело по ночам коровам вымя
выгрызать...
- От колдовки слышу! Тьфу! - вскочила хромая, топнула кривой ногой и
вся в дугу изогнулась. - Ты вот свиньищей оборачиваешься, оборотка
чертова...
- Ну, ты... потрясучая!..