"Вячеслав Шишков. Тайга (Повесть)" - читать интересную книгу автора

долга с плеч - и то дело. Матрена больно горевала, перед разлукой на дочку
наглядывалась. Мудрено ли? Анна по деревне первая, да не по деревне: поди,
нет ее краше да умнее по всей тайге, во всем русском царстве, - и в кого
такая задалась?
Только вот Анну тоска грызет. Так как-то, скучно... нехватка в
чем-то... Исподтиха-исподтиха, да как вцепится, словно лукавый пес...
Точно не здешняя, не таежная, точно в хрустальном ключе родилась, что
бежит из тайги да в речку, из речки в море, через весь белый свет, -
скучно Анне. Сама не знает отчего, а скучно... От жизни, что ли? Жизнь ли
это? Стало быть, жизнь...
- В досюльное время, сказывают, лучше было, а теперь погляди кругом:
тошнехонько, - сама с собой печаловалась Анна. - Люди не люди, выползут,
мохнатые, потычутся носом, что положено, помытарятся да трухлявыми
колодами хлоп в землю. А из тайги опять прут новые... Так и катятся: из
тайги да на погост, под крестик. Вот и жизнь.
Особенно грустила Анна осенью, когда собирались к отлету птицы. С
болючим горем отрывала от сердца крик:
- Журыньки, возьмите мою душеньку... да унесите...
И не с кем словом золотым перемолвиться, розмыслом раскинуть. С
Устином разве? Нет, Устин - старик, о божественном думает: ему тайга мила.
С Кешкой? Темная душа, беззвездная. С родителем? У него сердце мозолистое:
работай, ворочай за двоих, а дальше - тпру... Вот с Мошной, однако...
Мошна старуха дошлая: много знает сказок, присказьев, побасок. При
трескучей лучине занятно ее послушать: руками куделю прядешь, а душа над
тайгой трепыхает...
В разлуке с Кедровкой Анна не живала, а пришла в Назимово - тоска
пуще. И быть бы, пожалуй, худу, но встретила Андрея - и все перевернулось.
Как-то Бородулин потрепал ее по круглому плечу.
- Иди-ка, Анка, слетай к Андрею-политику, - знаешь? Чтоб диван пришел
обить...
Вернулась Анна в радости.
- Ну? - хлопая на счетах, спросил Иван Степаныч.
- Придет, - и она чуть улыбнулась углами губ.
С того и началось. Впервые повстречала Анна такого человека. Шутка
ли: учитель, ребят учил... Да и собой больно пригож... Что-то такое в
лице, в глазах есть... этакое... едва оторвалась... Когда пришел Андрей,
сама не своя: чуть самовар без воды не поставила, накрывала чай - стакан
разбила, а помогала Андрею гвозди заколачивать - руки ходуном.
Андрей не меньше Анны, второй уж год, скучал в тайге. Он тосковал о
широких донских степях, где родился и вырос, о деле, которому служил, о
тех чумазых малышах, что с плачем бежали через всю станицу, когда увозили
его в город усатые жандармы.
- Здорово, Андрей, - как-то заглянула к нему Анна.
Тот поднял голову, откинул свисавший на лоб чуб, прищурил живые,
зоркие глаза.
- А-а-а... знакомая... - радостно протянул он. - Ну, здравствуй,
соколица. С чем пришла?
- Уж ты не обессудь, - и Анна смущенно улыбнулась. - Скучаю я здесь,
Андреюшка... Однако домой удеру... напиши писульку родителю, - кажись,
десятский едет в Кедровку... Скушно...