"Вячеслав Шишков. Тайга (Повесть)" - читать интересную книгу автора

батюшка с матушкой похрапывают. Выйду на речку, да и сяду у воды... Ночи
летом светлые, а птицы в черемошнике, почитай, наскрозь поют... Сидишь и
думаешь... Эх, думаешь, была бы богатырем, сгребла бы огромадный топорище,
да ну тайгу пластать... Вывела бы дороженьку прямехонько на белый свет...
Андрей поднял с полу стамеску, переставил с окна на пол примерзший
пузырек с политурой. Анна подбросила в железную печку дров.
- Андреюшка, слушай-ка... Чевой-то сказать хотела. Да, вот чего... Не
славно как-то... жизнь-то... Живешь, а словно бы не живешь, а так
как-то...
Андрей откинул чуб и зашагал.
- Жизнь... Какая же это жизнь?.. - размахивая руками, говорил он. -
Жрут, спят, дерутся, убивают... Дикое нечто, звериное...
- Ох, голубчик... Хуже зверья... Ты побывай-ка у нас в Кедровке...
Жуть...
Андрей одернул черную суконную рубаху, подошел к верстаку и стал
стругать.
- Уж больно плохо: бедность, руготня, убийство...
Анна сидела, склонив над шитьем голову.
- Эн Федот у нас, лавочник, - тихо говорила Анна, - обобрал как-то
двух тунгусов, а чтоб концов не видно, дал им спирту гольного бутылки три
в дорогу-то. Ну, напились в тайге, а мороз был страшительный - замерзли. А
наши мужики - чего им, нешто жалко!.. За два ведра Федот всю деревню
купил: ни гу-гу.
Свежая стружка под сильной рукой Андрея с визгом отделялась от бруса
и желтыми кудряшками ложилась у ног. Пахло смолой.
- А то парни девкам помощь устраивают. Слыхал, поди?
- Да, обычай страшный. Изуверство. Грязь.
Андрей положил фуганок. На его лице отразилась боль. Он полузакрыл
глаза и, покачиваясь, слушал Анну.
- Молвить-то стыдобушка, скверность... Чуть не угодила девка - уманят
обманом за деревню да всем табуном... Тьфу!.. Срамота одна... Господи
Христе... Да ить с парнями-то ребятенки, мотри, лезут да женатики... А то
старичишка какой ульнет... Орет девка, быдто жилы тянут... Одну замучили:
умом помутилась да с сопки в речку. А вся и провинка-то, что за безносика
замуж не пошла...
Анна оторвалась от работы и уставилась в стену, словно в столбняке.
Андрей, заложив руки назад, крупно шагал из угла в угол и что-то говорил
Анне, но та думала свое.
Потрескивало и ворчало в печке пламя, а с улицы доносились крики и
руготня: должно быть, зачиналась поножовщина.
- А ты, Андреюшка, долго ли здесь проживешь-то?
- Не знаю... Может быть, всю жизнь, - упавшим голосом сказал Андрей.
Он подошел к низенькому оконцу и, согнувшись, уставился на мутную, в
лунном свете, всю засыпанную снегом улицу.
- Проводи-ка... Пойду не то... - вздохнула Анна.
- Сиди...
Он опустился возле и задумался. Анна прижалась к нему, заглядывая в
глаза. В них была печаль, ей показалось даже - слезы.
- Душно, Анна, скверно... Что-нибудь делать надо такое... ну, чтоб
посветлей было. Жизнь налаживать надо, Анна...