"Вячеслав Шишков. Зубодерка" - читать интересную книгу автора

уже валялся на полу. Таня же стала кричать спозаранку, когда Быкобразов
засучил повыше рукава и взял в руки клещи. Несчастной Ксюше по ошибке вырвал
ядреный крепкий зуб, сказав:
- Эх, черт... Осечку дал, темно. Ну, не ори, новый вырастет. Этот, что
ли? - второй зуб высадил легко.
- Следующий!
Очередь за рыжебородым местным торговцем Пантюхиным, но он страха ради
заявил, что пойдет последним, и, забившись в угол, тянул коньяк.
Пред фельдшером стоял весь прокоптевший слесарь:
- Зубы у меня здоровецкие, гвоздь перекушу, вот какие зубы. А в двух
зубах, действительно, дырочки чуть-чуть. Ноют, анафемы, хошь стой, хошь
падай. Нельзя ли пломбы сделать, чтобы форменно...
- Садись, садись... Пломбы. Много я смыслю в пломбах.
Слесарь сначала кукарекал, как петух, потом взревел мартовским
кошачьим мяком. Уходя, зализывал языком пустые средь зубов места и сквозь
слезы раздраженно бросал в приемной:
- Ну, и дьявол... За этот год пять зубов у меня выхватил... Тьфу! После
этакого озорства в роте голо будет, как у младенца в пазухе...
К концу приема фельдшер был окончательно измучен; хромоногий старик
Вавилыч, сторож, два раза выносил в помойку вырванные зубы.
- Пожалуйте, Лука Григорьич... Чем могу служить? - учтиво и улыбчиво
сказал фельдшер, обращаясь к жирному Пантюхину.
Пантюхин был совершенно пьян. Он запыхтел, заохал:

- Отец родной, ангел... То есть в революцию был под пулеметным огнем, и
то нипочем. Ну, теперича не приведи бог, боюсь...

- Что вы, что вы!.. Самые пустяки... Пажалте... Сторож, подсоби
господину купцу сесть.
Колченогий Вавилыч цепко облапил купца за обширную талию.

Купец совался носом во все стороны и возил на себе маленького
Вавилыча.

- Легче! - кричал тот. - Лапу отдавил... Неужто не видишь, где зубной
кресел упомещается?
Купец, что-то бормоча, повалился в кресло.
- Ну, вот, - сказал фельдшер и щелкнул клещами, как парикмахер
ножницами.
От вида блестящей стали купец едва не лишился чувств: лицо его
исказилось ужасом, он замотал головой, замычал и, упираясь пятками, отъехал
вместе с креслом прочь.
- Ой, милай... Дорогой... Христом-богом прошу, лучше убей меня, - и
рыжебородый детина, скосоротившись, пьяно завсхлипывал. - Бо... бо...
боюсь... Стра... страшно...

В это время в приемную ввалилась копной широкая присадистая тетка.
Большие, навыкате глаза ее измучены и злы, как у черта. Она заохала басом и
стала разматывать шаль.