"Вячеслав Шишков. Смерть Тарелкина" - читать интересную книгу автора

покойник весь съежился, вминаясь в угол, и перестал дышать.
- И куда вы лезете?! Куда лезете!..- раздраженно бросала хозяйка. Но
покойник не мог разобрать слов. - Не сидится вверху-то вам!..
Все смолкло.
Ухо, потом глаз подъехали к дыре: тишина и темень.
Петр Иваныч облегченно передохнул, перекрестился: "Кажись, ушли",- и
его забила такая сильная дрожь, что мешок подскакивал и мотался во все
стороны.


Прошел битый час. Что за оказия, почему не приходит жена, уже не
арестовали ль ее? Петр Иваныч вылез из мешка и, расшарашив во тьме руки,
тыкался в покрытые плесенью углы.
Он взобрался на лесенку и приник глазом к светлой щели люка. В поле
зрения заблестел самовар, чашки, чьи-то толстые красные руки. Ба! Да ведь
это бабка Ульяна. И самогонка. Разве войти да покаяться? А вдруг облава, и
ежели при бабке сесть в мешок, обязательно выдаст. Нет, надо ждать.
- Пей, - говорит старуха, придвинув чашку хозяйке.
- Не много ли будет, - отвечает та хмельным голосом, - с непривычки-то.
Уж очень крепок самогон-то...
- За упокой души... Хоть и не стоит он того... Ну, превечный ему
покой,- говорит старуха и пьет.
Петр Иваныч сплюнул и прошипел:
- Чтоб те самой сдохнуть без покаяния!
- А ты не хнычь, - говорит старуха.- Слава богу, что и помер-то.
Пьяница, царство ему небесное, был...
- Нет, извиняюсь, он хороший, - возражает вдова и пьет.

- Хороший? Первый поножовщик был покойничек... Первый пьяница. Все
певчие пьяницы. Я сызмальства знаю его. Подзаборник, кабацкая затычка, не
тем будь помянут...
Петр Иваныч стиснул зубы и сжал кулак.
"Ну и чертова старушка!" - подумал он. Глаза его горели ненавистью,
душа горела жаждой выпить. Взор его был зорок и хищен, как у ястреба.

- Он мне, каторжная душа, семь с полтиной золотом остался должен. Ха,
тоже муженек!.. Уж раз подох, превечный спокой его головушке, то скажу тебе,
сирота. Как-то говорит мне пьяненький: "Ох, говорит, Ульяна Сидоровна! Жена,
говорит, мне наскучила, подыщи ты мне вальяжную даму из купеческого или
епархиального сословия".
Петр Иваныч ударился теменем в крышку люка и проскорготал:
"Ну, только бы революция окончилась, я тебя, дьявольскую старушку,
изувечу".
Хозяйка прижала к глазам платок и горько заплакала. Старуха потянулась
к бутылке.
"Ах, выжрет все",- с жадностью подумал усопший. Но старуха, налив две
чашки, отставила порожнюю бутылку и вытащила из чемодана другую.
- Давайте скорей ложиться спать, - сквозь слезы сказала хозяйка.
Петр Иваныч замерз, запрокинутая голова его кружилась, затекла спина.
И ужасно хотелось выпить самогону. Ну, положеньице! Черт его сунул умереть!