"Владимир Шитов. Схватка оборотней " - читать интересную книгу автора

которым командовал Пуштренко Филипп Иванович по кличке "Рыба". Почему мною
так распорядились и почему мне было оказано такое "доверие", я точно сказать
не могу. Возможно потому, что к 1943 году желающих идти в услужение к немцам
почти уже не было и пренебрегать нами им не приходилось.
В карательном отряде я прослужил четыре месяца. За такой короткий срок
я Родине своими действиями никакого ущерба не нанес, но и не имел случая,
чтобы примкнуть к партизанам. При первом же столкновении нашего карательного
отряда с регулярной частью Советской Армии я был ранен в левую руку и
перешел на сторонусвоих.
Прошу военный трибунал учесть, что до 1943 года я сопротивлялся и не
служил немцам, В карательном отряде я в ликвидации советских граждан участия
не принимал. Мне только поручалось конвоировать задержанных в
спецкомендатуру, охранять военные объекты, выполнять другие, менее
ответственные поручения своих командиров.
Если военный трибунал не применит ко мне исключительной меры наказания,
а приговорит к лишению свободы, то я трудом постараюсь искупить свою вину
перед Родиной.
Я осознал всю тяжесть совершенного мною преступления, меня сейчас ничто
не может оправдать. Меня не оправдывает то, что немцы не соблюдали
международную конвенцию о правилах содержания военнопленных, а также то, что
моя гибель в концлагере, не пойди я на службу немцам, никому бы пользы не
принесла.
Сейчас, пройдя всю тяжесть плена, я могу категорически заявить, что
если бы я знал, через какие муки и унижения мне придется пройти в плену, то
немцы в 1941 году меня живым бы не захватили. Но если я все же остался жив,
то еще раз прошу членов военного трибунала не лишать меня жизни...
...Проснувшись, Митрофан Савельевич, облегченно и глубоко вздохнув,
подумал:
"Надо же было присниться такому кошмару! Прошло уже более 45 лет после
злополучного того трибунала, а все помнится до мельчайших подробностей.
Хорошо, что это был сон, а не явь".
Повернувшись с правого бока на спину, успокаиваясь от пережитого,
Савельевич недовольно подумал: "Тоже гусь хороший, чем себя так мучить, мог
и раньше проснуться".
Полежав неподвижно несколько минут, он поднялся с постели. Стараясь не
разбудить жену, попытался нащупать ногами комнатные тапочки, но не найдя их,
пошлепал босыми ногами на кухню, где, не зажигая света, закурил сигарету.
Но, даже накурившись до приятного головокружения, Савельевич при всем своем
желании никак не мог забыть сон. Военный трибунал Первого Белорусского
фронта приговорил его тогда к пятнадцати годам лишения свободы. Таким
приговором Савельевич был удовлетворен, так как за измену Родине и службу
врагу он легко мог схлопотать вышку. Однако военный трибунал учел его
молодой возраст и то, что, находясь длительное время в концлагере, ничем
себя не опорочил, хотя и не участвовал в борьбе сил сопротивления. Позднее
за четыре месяца службы в карательном отряде он мог бы любого задержанного
убить, если бы тот вздумал бежать. Сейчас Савельевич, окунувшись в прошлое,
с удовлетворением отметил: "Как хорошо, что такой трагедии тогда не
произошло".
Накинув на плечи плащ, он вышел на крыльцо и закурил вторую сигарету.
"Скоро уеду отсюда, и тогда, возможно, все кошмары и дурные сны останутся