"Лариса Шкатула. Пани колдунья " - читать интересную книгу автора

Собирайтесь, а я, пожалуй, на кухню загляну, да у Гектора рюмашку водочки
спрошу. Тогда и ждать будет не в пример веселее...
Галицкий ушел, а Аннушка обратила к подруге недовольное лицо:
- Ты что, Лизок, десять минут взяла? Да за это время я и шляпку не
завяжу.
- Я тебе помогу, - сказала Лиза. - И соберемся мы не за десять минут,
а за пять, чтобы утереть нос этому противнику эмансипации. Или тебе не
чудится в его речах некая насмешка над несовершенной женской природой?
- Чудится, как не чудиться! Только маменька говорит, все мужчины в
своих оценках одинаковы, так что умные женщины на их измышления внимания не
обращают, но не упускают случая поводить за нос всезнаек в брюках и умеют
тихой сапой, если надо, настоять на своем...
- Маменька у тебя женщина выдающаяся, - согласилась Лиза.
- Она-то выдающаяся, да я супротив нее... - тяжело вздохнула Аня. -
Видела, как я долго в отчуждении продержалась? На своем настоять не могу,
отходчива и незатейлива. Такие, наверное, мужчинам быстро наскучивают.
- Ничего, может, сила твоя именно в слабости, - сказала Лиза, но
Аннушка ее не очень поняла. Как может быть силен слабый?
Обе подружки были красавицами.
Аннушка - смуглолицая, с большими черными глазами, по-южному горячими,
с темно-каштановыми густыми кудрями, которые живописно выбивались из ее
прически, несмотря на все усилия горничной.
Волосы Лизы, светло-русые, тоже вились, но укладке не противились, а
серо-зеленые глаза, в зависимости от освещения меняющие свой оттенок до
чисто-зеленого, глядели подчас излишне серьезно. Или, по утверждению
некоторых молодых людей, холодно. Но в целом ее лицо, с бело-розовой кожей,
сияющими глазами, прямым точеным носиком и чуть припухлыми алыми губками,
точно магнитом притягивало мужские взоры.
Словом, обе подруги, каждая своим обликом оттеняющая красоту другой,
радовали глаз стороннего наблюдателя молодостью и свежестью.
Лиза все-таки на своем настояла, и меньше чем через десять минут обе
девушки, закутанные в меха, выпорхнули на крыльцо. Граф Галицкий, сидя на
облучке санок, лишь развел руками в притворном изумлении. Вороной конь, в
санки запряженный, нетерпеливо перебирал стройными ногами.
Граф усадил девушек, обернув их ноги медвежьей полостью, и заливисто
свистнул:
- Паш-шел, Блэк!
Имя, выбранное коню самим Галицким, говорило о его некоторой
образованности - например, знании английского языка. Или нескольких слов,
достаточных для того, чтобы черное назвать черным.
Французский он знал получше, потому что бонны его с детства были
француженками.
Вообще же, как говорил Пушкин, мы все учились понемногу чему-нибудь и
как-нибудь. Это относилось к Галицкому в полной мере, но ничуть его не
печалило. Он не любил себя обременять. Ни знаниями, ни размышлениями на эту
тему.
К тому же знания - такая эфемерная вещь! Кто оценит их глубину и
множественность? Демонстрировать свою ученость всем и каждому? Нет уж,
увольте! С этой точки зрения Аннушка ему в качестве спутницы жизни вполне
подходила - девица без особых претензий на образованность. Он даже удивился