"Лариса Шкатула. Последняя аристократка ("Князья Астаховы: род знахарей" #4) " - читать интересную книгу автора

мне об этом, и мы обе с ней плакали. Она говорила, что не хочет в такой
стране оставаться ни одной лишней минуты, а потом опять плакала: как она
сможет жить на чужбине, вдали от родины.
- Катя, ты изводишь себя так, словно в этом есть и твоя вина.
- Наверное, есть. Если бы я не молчала, если бы Горький не молчал...
- Тогда бы нас всех давно не было в живых... Может, Алексей Максимович
понял это одним из первых.
- И продолжает жить, как будто ничего не случилось?.. Неужели ты не
понимаешь, у меня растут сыновья. Как я им объясню, что происходит в стране?
Или они тоже будут делать вид, что все хорошо? Получается, что я воспитывала
их неправильно. Хотела, чтобы они выросли хорошими людьми, но, оказывается,
хороших уже ждут лагеря...
- Погоди, Катюша, не вали все в одну кучу. Кто тебе сказал, что в
лагерях сидят только хорошие люди?
- А ты считаешь, у нас так много плохих, миллионы?
- И сведения о миллионах, я думаю, сильно преувеличены.
Катерина застонала, и Наташа спохватилась: кто ее тянет за язык? Нашла
предмет и место для спора!
- И ты отравлена, так же, как все мы, как я, как Федор... Кстати, ты
считаешь его плохим человеком?
- Что ты, Кать, твоего Федора я люблю и уважаю...
- Вот видишь, а если бы власти знали о его дворянстве и графском
титуле, остался бы он на свободе? И вообще в живых... Я рада, что мой
ребенок погиб. Ведь его тоже могли бы расстрелять в четырнадцать лет!
Она без сил откинулась на подушку.
- Самое страшное: я не только ничего не рассказала Федору, но и
почему-то уверена: он меня не поймет, и мои действия не одобрит. Как-то он
повторил фразу отца народов, что лучше осудить десять невиновных, чем
выпустить на свободу одного виновного. А если среди этих десяти окажемся мы
с тобой или наши дети? Я когда это поняла... словно границу между собой и
Федором провела. Как же мне с ним жить дальше?! Два чужих человека в одной
семье, в одной постели... Что же это за планида такая, выходить замуж за
мужчин, которые не могут быть мне духовно близкими?!
- Успокойся, успокойся, - Наташа гладила подругу по плечу, а мыслями
уносилась далеко: Катя своим рассказом разбудила в ней то, от чего последние
десять лет она безуспешно пыталась откреститься.
Теперь она брела по улице, еле передвигая ноги, и чувствовала на себе
тяжесть, которая обрушилась на плечи Катерины. Неужели ее рассуждения имеют
под собой почву? "А ты-то сама! - напомнил ее внутренний голос. - Живешь по
чужим документам и еще рассуждаешь, верить или не верить. Тогда иди в НКВД и
признайся: никакая я не Наташа Соловьева, по мужу Романова, а княжна Ольга
Лиговская, буржуйка недобитая. И что с тобой сделают? Правильно, ты боишься
даже думать об этом. Надеялась, так и проживешь в чужой личине до глубокой
старости? Просто до тебя у нынешней власти руки не дошли. Пока. И до твоей
дочери, кстати..."
От страшного озарения - а ведь она могла бы и сама заглянуть в будущее,
да боялась нарушить хрупкий покой, в котором жила до сих пор с дочерью -
Наташа как будто перестала слышать звуки извне. Встречные обтекали ее с двух
сторон, точно валун посреди ручья. Теперь единственная мысль билась в
голове: Оля, дочь, что будет с нею?! Наташа думала об этом так, будто ее уже