"Александр Шленский. Рука Крукенберга" - читать интересную книгу автора

Соседа унесли на носилках, а Чун Хунь Сунь в ужасе забился в угол, и
там, сидя на корточках, испуганно щурил круглые от страха глаза, вращал
своей клешней и жалобно хныкал китайские односложные слова: " Уй би лять! Ху
е во вы ши ло! Пи зы ды да дут!".
Однажды, когда я пришел на курацию в хирургическое отделение и хотел
зайти в палату, я обнаружил, что койка моего больного-китайца была аккуратно
заправлена. Заправлены были и остальные койки. Больные исчезли. Исчез также
и персонал. Мы в недоумении ходили по корпусу, пока нас не нашел бледный как
смерть преподаватель и велел немедленно ехать в главный корпус и сидеть в
аудитории тихо-тихо, ожидая следующей лекции.
В главном корпусе студенты в курилке шепотком рассказали мне, что ночью
в хирургическом отделении произошел ужасный случай. Чун Хунь Сунь,
проснувшись, чтобы помочиться, не обнаружил своей культи. Рука Крукенберга
таинственным образом исчезла. В ту же ночь на своей загородной даче был
задушен прямо под носом у охраны второй секретарь обкома КПСС. Под утро
несколько черных "Волг" с гэбэшными номерами и коричневый микроавтобус без
единого окна в салоне въехали на территорию больницы и увезли неизвестно
куда всех больных из отделения, а также всех дежуривших ночью врачей и
остальной персонал. Цикл по хирургии мы заканчивали уже в другой больнице, и
что стало с этими людьми и с пропавшей культей, мне тогда узнать не удалось.
Восстановить историю пропавшей руки Крукенберга и узнать ее
местонахождение мне удалось значительно позднее, уже после всех перестроек и
крутых перемен, сотрясавших нашу страну на протяжении ряда лет. В этом мне
чрезвычайно помог один замечательный документ, попавший в мои руки в то
время, когда я еще работал психиатром и проходил очередную стажировку в
межреспубликанской психиатрической больнице номер два.
Документ, который я намереваюсь огласить - это довольно пространное
письмо в журнал "Наука и жизнь", написанное одним из больных и случайно
найденное мной в больничной библиотеке вложенным в одну из книг, кажется в
"Критику чистого разума" Канта. Разумеется, письмо не было получено
редакцией журнала, потому что оно так и не было отправлено. Видимо, больной
забыл наклеить марку на конверт. Впрочем, это не удивительно: многие
психически больные очень рассеяны. Говорят, что и философы тоже очень
рассеяны. А еще - профессора. Если же учесть, что данный больной был
профессором философии, то тот факт, что письмо даже не было вложено в
конверт, тоже совершенно не удивителен. Однако же пора перейти
непосредственно к письму.
"Уважаемая редакция! Пишет Вам заведующий кафедрой философии
Караван-Сарайского Государственного Автотракторного Университета, доктор
философских наук Эктович, находящийся на излечении в межреспубликанской
психиатрической лечебнице номер два. Простите что я не поставил своих
инициалов перед фамилией: к сожалению я их забыл. Впрочем, соседи по палате
обращаются ко мне "Эммануил Полуэктович". Благодаря этому мне удалось
восстановить в памяти имена моих родителей. Теперь я определенно припоминаю,
что имя моей матери было Эмма, а отца, соответственно, Нуил. Что же касается
моей фамилии, то я думаю, что они безусловно мне льстят. Если бы я был
только "полу" Эктович, я полагаю, меня бы здесь надолго не задержали. Но я
полностью критичен к своему болезненному состоянию и хорошо понимаю, что
Эктович я на все сто процентов, и поэтому мне предстоит весьма серьезное
лечение.