"Александр Шленский. Загон предубойного содержания" - читать интересную книгу автора

Но Морж и Плотник собрались
Кого-нибудь убить
Как сухо море - молвил Морж
И волны так мелки
Давай кого-нибудь убьем
И выпустим кишки
Распилим кости и хрящи
И вырежем язык
И непременно сварим щи
И сделаем шашлык
О, Устрицы, придите к нам
Я вас люблю как бык!
Не надо, - Плотник отвечал
Плохой из них шашлык
И долго он еще ворчал
Закутавшись в башлык...

- Кэрроловский "Морж и Плотник" в переложении для мясокомбината?
Забавно... И часто вы развлекаетесь стихосложением?
- Почти постоянно. Иначе на такой работе с ума можно сойти. Ужасный
век, ужасная судьба...
- "Ужасные сердца" - непреклонно поправил Цунареф собеседника. - А
судьба ваша должна послужить всеобщим предостережением и напоминанием о том,
что даже после смерти не стоит идти на компромисс с собственной совестью.
- Вы как всегда правы, дорогой Цунареф, и засвидетельствовав сей факт,
я должен вас покинуть. У меня по расписанию намечается очередной "Фрих!
Дрих!".

Вероятно, с каждой новой партией овец безоаровый козел отводил на убой
остатки собственного благородства, и поэтому держал себя все более
отвратительно. Он гадко подмигивал, нарочито шепелявил, издевался словесно,
переплясывал на копытах туда и сюда, вонял, приседал на ляжки, тряс бородой
и сыпал непристойностями. Удивительнее всего было то, что чем более мерзко
кривлялся перед народом новоявленный вождь, тем охотнее и радостнее шел
народ за ним на убой. Через пару часов все было кончено. Загон опустел...
Обессиленный Царандой нервно схрумкал последний кусок сахара и с утробным
стоном рухнул на подстилку. Его холка и ляжки тряслись мелкой дрожью, а из
зажатого спазмом горла рвался напряженный болезненный хрип: "Фрих... дрих...
фрих... дрих...".

Бывший членкор Академии Наук лежал на грубой соломе, положив увенчанную
витыми рогами голову между передними копытами, и голова эта была наполнена
скорбью о неведомой и страшной судьбе мироздания. Он только сейчас, перед
самым концом своей парнокопытной жизни - а что это конец, он ни секунды не
сомневался - научился правильно понимать множество вещей, которые он раньше
пытался подстроить под философский категориальный аппарат, в муках рожденный
предшественниками из нескольких тысячелетий, а они никак не желали
подстраиваться...

Он думал о своем потрясающем открытии, сделанном им в в тот самый