"Александр Шленский. Загон предубойного содержания" - читать интересную книгу автора

- Козлик!!! Не умирай!!! Пожалуйста, не умирай!!!...

Винторогий патриарх тяжко захрипел, подрожав боками, и испустил дух.
Леха уронил нож на солому, грязно выругался, и ударом ноги отшвырнул женщину
от трупа. Вера схватила с земли нож, поднялась с пепельным лицом и отчаянно
взвизгнула:

- Душегуб! Убить тебя мало!!! - и замахнулась ножом.

- Ну давай, режь! - ухмыльнулся Леха, заложив руки за спину. - Кишка у
тебя тонка.

- Сдохни, тварь! - ненавидяще простонала Вера и, зажмурившись, изо всей
силы ударила мужа ножом. Удар был так силен, что нож вошел в грудную клетку
по самую рукоять. Митяй все еще стоял, выпучив глаза от изумления, а
закольщик Леха сделал два шага с пузырящейся на губах пенистой кровью и
рухнул на окровавленный труп своей жертвы. Коррида удалась на славу.

***

Тот, кто некогда звался Алимбек Азизович Искаков, доктор философии,
неожиданно понял, что его только что убили во второй раз, оборвав его
парнокопытную жизнь, и что он, тем не менее, мыслит, а следовательно
существует наперекор всему. Он открыл глаза и увидел, что парит высоко в
воздухе, почти наравне с Солнцем. Обратив взгляд на землю, он увидел далеко
внизу вереницу микроскопических машинок-муравьев, едва заметно ползущих по
тонюсенькой ниточке дороги. Ниточка обрывалась у небольшой серой заплатки в
зеленом крапчатом море, пересеченном серебряными жилками рек, ртутно-темными
зеркалами озер, паутинными трещинками оврагов, и испятненном множеством
других разноцветных заплаток. Он знал, что привезли эти машины, куда, и
зачем, но решил об этом не думать. Он взмахнул орлиными крыльями, и его
мощный клюв, предназначенный для того чтобы разрывать живое блеющее мясо,
издал орлиный клекот. Развернувшись по Солнцу на юг, он полетел вдаль, к
невидимым еще меловым горам Кавказа, и скоро затерялся за размытым
воздушными струями, по-космически изогнутым краем горизонта.

Один философ по имени Фрихдрих Энгельс как-то заметил, что глаз орла
видит вещи значительно лучше чем глаз человека, но глаз человека видит в
вещах гораздо больше чем глаз орла. Но ни один философ в мире не сказал еще,
что же на самом деле должен, а чего не должен видеть совершенный взгляд
души, чтобы не сомневаться ни в Мироздании, ни в Создателе, ни в основах
бытия, ни в собственном предназначении. И трагедия заключается в том, что на
это главнейшее откровение уже почти не осталось времени. Скоро, совсем уже
скоро выкатится из-за горизонта не ласковое Солнце, а косматое рычащее
Ярило, испепеляя все живое и неживое. Поднимется на востоке необъятная
громада нового дня, постоит, вздыбившись, как циклопическая волна над
обреченным берегом, призывно и грозно, и обрушится смертной тяжестью на
маленькую голубую планету. А за ним придет еще день, и еще, и еще - пока все
оставшиеся дни не сольются воедино в ослепительный огненный смерч, в котором
навсегда породнятся между собой ранее несоединимые Жизнь и Смерть - но как